Магия пространства

Ермакова Светлана Олеговна

Работали мы с Хидинном не покладая рук, до самой середины зимы. Ну, то есть в то время, когда оба не были заняты другими нужными делами. Артефакт у нас получился — загляденье! Я сама предложила придать ему форму раскрытого фрукта граната, и Хидинн воплотил это, спрятав внутри изрезанный рунами непрозрачный камень авантюрин, похожий на тот "сердечный" артефакт, который делала когда-то Арнель Бринн. Этот камень и хранил как раз "векторную память" с возможностью для меня менять направление этих векторов. На поверхности "граната" — "кожура" из жёлтых камешков, усиливающих генерационные свойства артефакта,

в разрезе — бриллианты — идеальные накопители, ну и, конечно, "зёрнышки" из тёмно-красного камня граната, это уже телепортационная магия. Я сама приделала к гранату колечко, чтобы носить его, как когда-то фиолетовый жаргаловский гранат на кисти левой руки, в случае необходимости.

Научные записи-описание артефакта Хидинн делал самостоятельно, я лишь добавила свою составляющую. В результате Хидинн стал магистром, ну а я… Мне этот гадский Цертт даже диплома академии пока не выдал. Говорит, я экзамены ещё не сдала по всем предметам, поэтому неизвестно, какие пробелы и дыры зияют в моём образовании. Ну не сволочь, а?

Я три дня после защиты Хидинна и того разговора с Церттом не разговаривала. А ему хоть бы хны!

Моя стена молчания рухнула, когда я узнала из газеты, что король устраивает бал по случаю предстоящих проводов принцессы в Плиссандрию, для чего за ней заедет лично её жених, принц Винсент Гилбрейт. Цертту пришло приглашение на этот бал, как это принято, на две персоны. После этого я два часа ходила сама не своя, мне одновременно ничего не хотелось знать об этом и в то же время невыносимо тянуло посмотреть на Винсента — каким он стал?

— Кого ты возьмёшь с собой на бал? — спросила я Цертта, выражая своим видом "Я тебя не простила, просто вынуждена заговорить".

— Никого.

— Тогда, может, я с тобой пойду? — чуть смягчила я тон.

— Не думаю, что на этот бал уместно будет приводить ребёнка.

— Я уже давным-давно не ребёнок! — вскипела я.

— Да? — деланно поднял брови Цертт, — А похоже именно на то.

Конечно, он имел в виду вовсе не мою внешность.

— Ладно, извини за моё поведение, — вздохнула я, — Это всё дурацкие гормоны. Ты должен понимать особенности химии подросткового тела.

— Я думал, тебе нравится быть ребёнком. Можно делать что хочешь, и всё сходит с рук…

— Ребёнком — да, нравилось. А подростком — совсем не нравится. Вечно вся на нервах, и кидает от восторгов до ненависти ко всем подряд.

— Не заметил твоих восторгов, обращённых на меня.

— Зато тебе достались почти все обратные эмоции! — не удержавшись, хихикнула я.

— Польщён неимоверно, — брезгливо скривился Цертт.

В итоге на бал он меня всё-таки взял, с условием, что я там надолго не задержусь. А мне и не надо задерживаться, мне б только взглянуть одним глазочком…

Я так и попыталась сделать — одним глазочком. Короткую торжественную часть этого бала мы специально пропустили, так что наше появление не объявляли. Не хотелось, чтобы меня видели все гости — всё-таки, в самом деле, детям на балу не место. Поэтому я спряталась за спину Цертта, который стоял как скала и эпизодически кивал на приветствия. Желающих подойти к нему и пообщаться не находилось — видно, он давно всех уже распугал —

что мне было только на руку. Винсента видно не было — он находился далеко от нас, в начале зала. А Церт, не иначе, как специально, не желал туда проходить, и на мои лёгкие подталкивания в спину не реагировал. Щипаться начать, что ли, чтобы он хоть как-то пошевелился?

Я уже раздумывала — то ли мне плюнуть на ректора и пойти вглубь зала самой, то ли совсем уйти с бала, когда возле нас раздался голос принцессы Асель:

— Дорогой, позволь тебе представить господина Цертта Молинна, ректора нашей академии.

— Я однажды уже имел честь быть представленным, — холодно ответил Цертт.

— А кто это прячется за вами? — спросил родной голос моего любимого.

— Какая знакомая манера, правда, парни? — спросил Хант, заглянувший сбоку, — Никого не напоминает?

— Ы! — ответила я ему, выходя из-за спины некроманта, — На этот раз у меня все зубы на месте.

— А это — леди Арнель Молинн, воспитанница господина ректора, — представила меня принцесса.

— Вот где нашлась наша пропажа, — заметил широко улыбающийся Барис.

Винсент стоял под руку с невестой и молча смотрел на меня. А я на него. Мы смотрели друг на друга так долго, что это становилось неприлично, но ничего сказать я не могла — мешал застрявший в горле ком. Ну же, Винсент, скажи уже что-нибудь, ведь я для тебя — просто Эвелис, девочка, которая лишь немного подросла. Но принц молчал.

— Вы почти не изменились, ваше высочество, — выдавила я из себя по-плиссандрийски.

— А вы изменились, — ответил, наконец, Винсент, — очень.

Хант и Барис были явно удивлены реакцией принца на моё появление, и не понимали, почему она так отличается от их реакции, хотя раньше была сходной. Принцесса Асель любопытно крутила головой, тоже не понимая происходящего, но понимая, что что-то тут происходит.

— Может, мне кто-нибудь объяснит?.. — спросила она.

— Позвольте вам представить, — очнулся, наконец, Барис, — маркиза Эвелис Тонлей, в одиночку сбежавшая из дома в возрасте шести с половиной лет.

— Вы знали? — обратилась удивлённая принцесса к Цертту.

— Да, ваше высочество, — невозмутимо ответил ректор, — Девочка захотела обучаться магии именно в нашей академии и не желала открывать своё имя и возвращаться домой — туда, где она подверглась нападению.

— Как интересно! Вы мне расскажете?

— Я расскажу, — пообещал ей Винсент, — по дороге в Плиссандрию.

— Маркиза, господин ректор, — кивнула принцесса, прощаясь.

Мы с Церттом изобразили положенный поклон, а потом я потянула его за рукав:

— Я всё. Ухожу.

Цертт высвободил из моих пальцев рукав и, отвернувшись, сердито сложил руки на груди. Понятно. С влюблёнными дурочками он никаких дел иметь не желает.

"Вот и свиделись". Почему эта фраза крутится в голове, словно она может передать хоть каплю тех чувств, что бушуют сейчас во мне? "Вот и свиделись" — сказало мне кресло в гостиной. "Вот и свиделись" — напомнил обеденный стол. "Вот и свиделись" — вторила им кровать. Вот и свиделись.

— Сейчас ведь каникулы, — утром сказала я Цертту, — Давай съездим куда-нибудь. Вернее, нет, не куда-нибудь. К оракулу.