Магия в скорлупе

Доунер Энн

Дверь спальни скрипнула, и Теодора села. Оказалось, что это Фрэнки. Его шерсть немного опустилась, глаза сузились. Он подошел к кровати и тоскливо взглянул на девочку, как бы говоря: «Ну и что же мы будем делать?»

Додо наклонилась и погладила его.

— Не знаю, Фрэнки, — шепнула она ему, — но я что-нибудь придумаю.

Только Фрэнки видел, что произошло, когда фургон уехал. Микко расписалась за большую картонную коробку и показала рассыльному, куда ее поставить в коридоре. Как только девушка повернулась, чтобы закрыть входную дверь, Фебрис появилась из коробки в своем истинном обличье — холодный

черный дым обвился вокруг Микко, как змея боа-констриктор, проник в нее сквозь уши и нос. Когда демон овладел телом, он стал в нем осваиваться: постукивать челюстью и разминать пальцы, как будто натягивая тесные перчатки.

Затем обнаружил свои новые ноги. У Микко были красивые ступни, и она о них заботилась, мягко соскребая огрубевшую кожу пемзой и массируя мятным кремом. Эти ноги оказались настоящими, а не грубо сделанными ленивым колдуном по сокращенной магической формуле. Больше не будет больных раздвоенных лап, засунутых в женские туфли.

— Красивые ноги! — запела она.

Приказ Кобольда предельно ясен: попасть в дом, превратиться в Мишель Колодни и завоевать доверие ребенка, чтобы получить козырь виверны. Но все это вскоре совершенно вылетело из головы его помощницы.

Два недостатка Фебрис мешали ее работе на Кобольда: слабость к красивым вещам и неспособность к долгой сосредоточенности. Она бродила из комнаты в комнату, разглядывала фотографии Энди Оглторпа и Теодоры на камине. На одной они играли в софтбол, на другой сидели в хижине в штате Мэн, а на третьей изображали Элли и Железного Дровосека на маскараде. Фебрис заметила, что человек на фотографиях всегда улыбается. Кобольд никогда этого не делал, по крайней мере по-доброму.

Она открыла рот и попробовала засмеяться. Получилось вымученное, слабое «ха-ха», которое повисло в комнате, как печальный, сдувшийся воздушный шарик. Еще несколько дней назад неожиданный взрыв человеческого смеха заставил бы демона спрятаться за ближайшим углом. Она сделала еще вдох и попыталась снова. На этот раз получилось громче и лучше: «Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха».

Фебрис начала понимать, для чего нужен смех. Он абсолютно не похож на чары, но в нем есть особая сила.

В недоразвитом мозгу демона стал зарождаться план. Идея зашевелилась, как маленькая замерзшая жаба в прибрежном оттаивающем иле. Фебрис побрела в комнату Микко, а там, на туалетном столике, поблескивая в лучах света из окна, стояла дюжина крошечных бутылочек лака для ногтей всех цветов радуги.

Детеныши виверн рождаются необычно большими. Они весят почти как треть взрослого дракона и очень быстро растут. За день малыш Уикки открыл глаза, и его мягкий клюв начал твердеть. Он поднимал еще плохо державшуюся голову и хлопал крыльями, чтобы они окрепли.

Уикка тщательно вылизала своего детеныша и решила, что он готов к первому полету, хотя и в качестве пассажира. Ей надо было найти еду, но виверна-мать никогда не бросит малыша одного. Оставить на несколько часов хорошо спрятанное яйцо не так уж опасно, но крики маленькой виверны могли привлечь нежелательное внимание — животного, волшебника или демона.

Она слетела с башни. Детеныш прижался к животу матери, вцепившись в ее чешуйки длинными, хорошо развитыми когтями. При внезапном порыве ветра новорожденная виверна фыркнула от удивления, схватившись еще сильнее, и прижала мордочку к матери. Когда она поняла, что падение ей не грозит, то осмелилась посмотреть вниз, на места, над которыми они быстро пролетали. Детеныш

видел корабли, возвращавшиеся к причалу Лонг-Уорф после наблюдения за китами, шумные и суетливые фруктовые и овощные ряды на рынке Хэймаркет, толпы туристов на Фэнейл-холл.

Они быстро летели из делового портового района в сторону реки. Уикка ловко использовала восходящие потоки воздуха, чтобы подниматься все выше и выше, подальше от любопытных человеческих глаз. Она собиралась свернуть к кондитерской фабрике, когда почувствовала, как ее резко дернули за хвост.

Уикка так испугалась, что перешла в свободное падение. Перепуганный малыш закричал и крепко вцепился в мать коготками. Виверна быстро пришла в себя и, убедившись, что детеныш прочно держится, обернулась, чтобы посмотреть, что у нее на хвосте.

Это были не чары, с которыми Гидеон научил ее бороться, не чертенок или гремлин и даже не обыкновенная ворона со своими надоедливыми проказами. На привораживание это не похоже. И опять она почувствовала, как ее будто схватили за хвост.

Не нужно быть опытным хакером, чтобы нарушить работу компьютера, банка колы, пролитая на клавиатуру, сделает то же самое. Простая палка в спицах колеса перевернет даже самый дорогой горный велосипед. Так и с заклинанием Теодоры. Бессмысленных для нее слов, соединенных с дымом розмарина и вполне реальной силой козыря виверны, оказалось достаточно, чтобы создать настоящие чары. Они были слабыми и неумелыми, не выдержали бы проверки Гильдии, но все-таки это были чары.

Уикка не могла противостоять им, так как раньше не встречала ничего подобного. Она легко справилась бы и с более сильными и искусными чарами, если бы уже знала их. Но эти сильно отличались от всех, известных ей прежде. Они напоминали какой-то новый вирус, с которым она не умела бороться. Вскоре виверна ощутила ужасную тяжесть на хвосте, она распространилась на крылья и придавила их, будто свинцом. Дракониха едва могла ими двигать.

Она быстро теряла высоту. Ей с трудом удавалось избегать столкновения с проводами, спутниковыми антеннами и трубами, а улицы Кембриджа казались опасно близкими. Надо было приземлиться, но где?

И тут она увидела внизу небольшой пруд с водяными лилиями, похожими на те, которые росли во рву у замка в ее собственном времени. Уикка решила сесть на воду. Тормозя изо всех сил, она направилась к цели. Земля быстро приближалась, дракониха почувствовала, что обезумевший от страха детеныш пытается половчее уцепиться за ее чешуйчатый живот. И все. Прежде чем мать успела схватить его когтями, малыш исчез. И тут она упала в пруд.

Уикка не могла знать, что глубина там всего четыре фута. Она влетела в пруд, как пушечное ядро, со скоростью двадцать пять миль в час. Получившийся всплеск опустошил его, лилии и дорогие японские карпы взлетели в воздух.

Виверна сильно ударилась о бетонное дно, ощутила резкую боль и услышала неприятный треск в правой передней лапе. Но боль была ничем по сравнению со страхом за детеныша. Дракониха с трудом вылезла на берег и громко позвала. Ответный крик раздался из двора по соседству с домом Оглторпов, частично закрытого густо растущим декоративным бамбуком. От жуткого удара хозяева выбежали из дома. Женщина первой достигла места происшествия и оторопело смотрела на дюжину карпов, бьющихся на земле. Вскоре к ней присоединился мужчина в одних шортах, с кремом для бритья на лице. Они стояли и глядели на то, что осталось от их пруда с лилиями, потом стали торопливо собирать задыхающихся рыбок.