Магия вето

Изотов Александр

В этот же момент в щёлке мушки появилась тень. Солнце ещё краешком выглядывало из-за горизонта, и в сумерках я узнал Николая Плетнёва.

Тот вылетел из окопа, в котором лютовал вывертыш, и бодрым спринтом понёсся в нашу сторону. Я провожал силуэт каштана в прицеле до того момента, как он спрыгнул в соседний окоп.

В тот самый, где и так не было уже никого в живых. Жжёный псарь, так он бросил своё отделение, что ли?!

— Ну, дрянь лунная, — выдохнул Хомяк, — А ещё утренний маг называется.

Я пожал плечами.

Сколько раз я слышал про ранги, когда маги разговаривали, но до сих пор не понимал, о чём идёт речь.

Плетень больше не выглядывал, и в том окопе, откуда он сбежал, тоже воцарилась тишина. Кажется, невидимка убил всех.

Я затаил дыхание, прислушиваясь.

— С вывертыша, говорят, камешек может упасть, — снова подал голос Сивый, уже за моим плечом.

Он тоже встал, всматриваясь в поле.

— Заткнись, я сказал, — повторил Хомяк.

— Так если повезёт, его ж продать можно… — мечтательно протянул Сивый, — И прощай, армия.

— Ага, — хмыкнул Хомяк, — И здравствуй, гроб.

— Вылез, — прошептал я, поняв, что по полю снова движется позёмка.

И как раз к тому окопу, где думал спрятаться Плетнёв. Ай, молодец, вывертыш, чует мерзость за километр…

Невидимка, шевеля траву, добрался-таки до убежища Плетнёва, нырнул следом. И тут же раздался хлопок — что-то вспыхнуло, озарив брустверы окопа по краям. До нас донеслись вскрики и леденящий душу рёв.

Тишина.

— Ну и дурак, — повторил Хомяк, — Вот сам вроде лунный, святая кровь, а дурак.

— Не дурак. Сволочь он, — добавил Сивый.

А ведь у этого каштана была моя вещица, если он, конечно, не блефовал.

Василий во мне вдруг проснулся, сердце зашлось, отбивая набатом в ушах. Он очень волновался, и порывался вылезти из окопа — я даже дёрнулся, стиснув зубы.

— Ты чего, вылунь? — мои вздрагивания заметили.

Я поморщился. Ну, не скажешь же им, что тело не слушается Иного. Не поймут, и даже не посочувствуют.

Скорее всадят пулю в спину.

— Это Плетнёв был, — прошептал я.

Солдаты вокруг ахнули.

— Плетнёв? — переспросил Хомяк, — Стой, это Плетнёв, который из Плетнёвых?!

Я удивлённо обернулся. Они издеваются, что ли?

— Ну, наверное…

А Василий бунтовал. Сам я никогда бы не полез в лапы к сильному врагу, зная, что меня не прикрывают меткие ребята.

Меня снова дёрнуло, и я понял, что так дело не пойдёт.

— Да твою псину, — зашипел я, закидывая тело на бруствер.

— Сдурел?! — меня дёрнули за ноги, — Куда?

Едва я свалился назад, как включились навыки. Плечом в грудь одному, прикладом в скулу второму, лбом в нос третьему, по яйцам четвёртому… Они явно не ожидали от дохляка такой злости.

— Своло-о-очь, — зашипел Сивый, свалившись мне под ноги, — Тоже сбежать решил?!

Я сразу же вскочил на него и в один прыжок оказался за окопом. Перекатился, поднял голову.

Винтовка так и осталась у меня

в руке. Ну, Василий, если нас убьют, я вселюсь в твою мать, жжёный пёс!

Сориентировавшись, я пополз в сторону того окопа.

— Эй, вылунь, — меня еле слышно окликнули.

Я обернулся, увидев, что солдаты во все глаза меня рассматривают. Кажется, до них дошло, куда я двигаюсь.

Сивый размахнулся, и рядом со мной упала сабля. Благодарно кивнув, я прицепил её к поясу и пополз дальше.

Поняв, что это будет слишком долго, я вскочил на карачки и, пригнувшись, побежал. Когда до окопа осталось несколько шагов, упал в траву, притих.

Вообще, в этот момент я крепко задумался, как быть дальше. Любой псионик мог вызывать изменённое состояние сознания, называемое «берсерком». Вот только применялся он в самых крайних случаях.

Это режим, когда отсутствуют обычно все эмоции, и остаётся только звериная ярость. А ещё вбитые в тело и разум боевые навыки, помноженные на максимальную реакцию. Бойцы у нас творили чудеса в таком состоянии, в обычном рукопашном бою побеждая до десятка человек.

Но режим «берсерка» имел один жирный минус. Он не реагировал на боль, и двигался к цели, игнорируя любую опасность.

В этом и был небольшой затык. Привыкнув к телу Василия, я уже был вполне уверен, что смогу запустить «берсерка». Но только мой седой дохляк мог просто покалечиться.

А ещё я не знал возможностей вывертыша.

Хоть я и чуял, что сейчас мне понадобится максимум реакции, но решил не рисковать. Подполз к брустверу, заглянул вниз.

Это был такой же опорный пункт. Большая яма с разломанным столом передо мной, а сбоку проход в передний дугообразный окоп.

Тела солдат здесь словно раскидала неведомая сила. Кровь, руки, ноги…

Я был привычен к этому, но Василий опять заволновался.

— Если ты, безлунь, не успокоишься… — прошептал я, чувствуя приступ тошноты.

Слишком громко прошептал.

Из переднего окопа донёсся вой, а потом в проходе взметнулась пыль. Что-то едва зримое вылетело к столу, и я, подскочив на колено, вскинул винтовку и спустил курок. С такого расстояния можно и не делать поправку…

Но пуля прошла сквозь вихрь, выбив из земли пучок пыли, а невидимка с рёвом полетел в мою сторону.

Мне едва удалось рвануть вбок, отмахнувшись винтовкой, когда треснуло дерево. Что-то вгрызлось в приклад, я отпустил оружие, и кувыркнулся дальше.

На том месте, где я лежал секунду назад, завихрилась пыль, трава полетела в стороны, словно кто-то прошёлся триммером.

Вихрь снова метнулся в мою сторону, а я очередным кувырком слетел в окоп. Приземлился, оказавшись едва ли не лицом к лицу с мертвецом. И сразу прыжок в сторону…

Тело солдата за спиной словно в смерч засосало, когда вихрь спрыгнул следом. Беднягу крутануло, и он вылетел, ударившись о край окопа с другой стороны.