Магия взгляда. Часть 1: Руни
Шрифт:
«Ты просто не любишь людей, если можешь так говорить о нем! Он же спас меня! Спас!» — прошептала бы Свельд, отвернувшись, чтобы скрыть набежавшие слезы. И Руни не смогла бы ее убедить, что не лжет.
…Шок, перешедший в презрение… Гнев, отвращение, ярость под маской показной доброты…
Эти чувства обрушились в душу, ломая ее, как стремительный черный поток, разрушающий всех и вся, уносящий жизнь, а Свельд не ощутила этого, не поняла… Может, все-таки и ощутила, но сразу простила его, оправдав. Не случайно, уже уходя,
— Знаешь, Вождь ждал ведь тебя, не меня…
…Ждал одну, а увидел другую… Ты помнишь, Свельд, мы когда-то искали золотисто-зеленых птенцов, а увидели норку розовой мышки с мышатами… Разве мы рассердились на них? Разве мы ненавидели маленьких мышек за то, что они не зеленые птенчики? Так почему же тогда… Почему…
…Два человека у дромма на зеленой поляне, как в песне: враг, злодей и спаситель- герой… Смерть и боль, боль и смерть… Почему? Почему даже лучший…
Губ Руни коснулась деревянная чаша с водой. Приоткрыв глаза, она сразу увидела Свельд и постаралась улыбнуться ей:
— Знаешь, мне уже лучше.
Присев к ней на постель, сестра осторожно прильнула щекой к ее бледной руке.
— Я ведь так за тебя испугалась! Знаешь, Руни, наверно, я была не права. Ты не можешь жить с людьми, и я не смею заставлять тебя. Если любое, совершенно случайное прикосновение к их подсознанию вызывает такие муки, то лучше тебе оставаться в лесу. А гадание… Мало ли может придумать деревенская знахарка?
Ее голос был удивительно нежен, взгляд излучал теплоту.
— Ты прости меня, Руни! Мне очень тоскливо в лесу, жизнь проходит без всякого смысла… В деревне у наших ровесниц уже есть дети, а тут… Я недавно ходила туда. Мне разрешили подержать малыша. Он был толстенький, теплый, живой! Мне безумно хотелось такого же. Вот я и подумала: если мы уйдем к людям, то у нас с тобой тоже будут дети. Свои! Мне показалось, что ты захочешь… Прости!
Руни очень хотелось ответить ей, но почему-то она не решилась. Наверное, ей помешало чувство вины, что нежданно нахлынуло в душу.
— Я никогда не смогла бы так, как она! — пришло в голову. — Свельд никогда никого не осудит, она очень быстро найдет оправдание каждому, кроме себя, а вот я…
Мысли Руни невольно вернулись к картине, воспринятой через Свельд. Теперь гнев и ярость Героя не казались ей столь ужасными.
— Каждый способен сорваться, но разве я смею его осуждать за минутную вспышку? Такое возможно с любым! В душе каждого есть потаенные бездны, которые просто пугают. Мне было бы нужно быть просто осторожнее! Разве я лучше него? Нет, ничуть… Все мы можем утратить самоконтроль! Орм за что-то рассердился на Свельд, но ведь он же ее спас… Я совсем не хотела жечь дромм, но оставила лишь золу… — убеждала она себя, заставляя смириться с возникшей ситуацией.
— Это ты прости меня, Свельд! Я не смею больше держать тебя здесь, — очень тихо сказала она.
Свельд улыбнулась ей:
— Ты не держишь! Я сама не хочу покидать тебя!
Эта фраза решила все.
— Я не смею заботиться лишь о себе! — промелькнуло в сознании Руни и, улыбнувшись сестре, она просто сказала:
— Ты права, Свельд, пора нам вернуться к людям.
Они говорили весь вечер, и радость Свельд понемногу передалась Руни. Она начала уже верить, что все это к лучшему. Но когда, наконец, Свельд уснула, тревога опять охватила ее и, желая немного отвлечься, Руни вышла из хижины.
Воздух был темен и свеж. Свет двух дисков зеленых лун словно дрожал, заливая поляну загадочным светом, а шелест древесной листвы, овеваемой ветром, звучал странным шепотом:
— Если не сможешь понять, как жить дальше, попробуй призвать фетч!
Секунду помедлив, Руни вернулась назад. Свельд спала.
— Возьми теплую ткань или шкуру, напиток из ягод и рог.
Руки сами подняли с постели ее одеяло. Кувшин с соком ягод, стоявший на полке, казался удивительно легким. Взяв чашу, Руни подумала: “Рога здесь нет, но, возможно, сгодится и кубок из дерева.”
Выйдя из дома, она расстелила свое одеяло, свернув его вдвое, наполнила кубок и чашу.
— Размышляй о себе и о том, что волнует, лишая покоя…
Присев на ткань, Руни сложила ладони.
— Приди, Рысь– хранитель, придикомнекрадучись, чтобыязналатвоюмощь, твоюнесравненнуюмудрость, – взывала она.Поднимая бокал к ярким звездам, шептала: “Ты — щит! Ты-дарительЗакона, мойистинныйдруг… Появисьже, фетч– Рысь!”
Совершенно случайно коснувшись темно-синего камня, который носила у себя на груди, Руни вдруг ощутила, что он завибрировал, наполняясь теплом. Темный сумрак сгустился в комок, посветлел, обретая контуры зверя. Сверкающий камень дрогнул и, словно живой, шевельнулся в ладони.
— Вопрошай!
Это слово звучало почти что приказом.
— Мне нужно знать!
Был ли это ответ на призыв, или тайная мысль, что еще не успела обрести свою форму, но только лесянка могла бы поклясться: она, не успев задать фетчу вопрос, воспарила над собственным телом. Взлетев над поляной, она легкой тенью скользнула в прозрачную Рысь. Неожиданно все поплыло, а зеленый свет Лун побелел.
…На поляне, у кромки ночного леса, возникло темное облако, из него вышел Герой. Руни видела черные кудри, большие глаза, блеск зубов, приоткрытых в хищной улыбке.
— Как будто у Серого Бера! — внезапно мелькнуло у нее в голове.
Этот облик лесного Хозяина ясно проступил сквозь черты человека. Два зверя на круглой поляне: могучий Бер и прекрасная Рысь с белой шерстью, готовая встретить врага. Да, врага, потому что Бер просто захватчик, посмевший явиться в ее белый Храм!