Магия взгляда. Часть 1: Руни
Шрифт:
Мышонок, оскалив клыки, очень сильно ее укусил. Кровь закапала на пол.
— Вот гадкий! Пошел вон! В окно! — закричала на «мышь» Руни.
Зверек не заставил просить себя дважды и тут же, расправив мохнатые крылья, убрался из дома. Полоска из чистой ткани остановила кровотечение, но очень скоро Свельд начала дрожать.
— Что с тобой?
— Я не знаю, мне холодно! Очень холодно!
Был разгар лета, солнце пекло, но дрожь Свельд становилась все сильнее. Рука посинела, как будто была обморожена, постепенно озноб сменил сильный жар, перешедший в бред.
Руни
— Ты понимаешь, что ты наделала? — закричала Мерона, не в силах сдержаться.
Рыдая от страха и горя, Руни твердила только одно:
— Я не хотела! Я вправду не знала, кто этот мышонок!
— Но ты это сделала! Сделала! Ты убила ее! — повторяла Мерона, не слыша ее оправданий.
В эту минуту она ненавидела Руни, лесянку, виновную в смерти ее дочери Свельд.
— Будь ты проклята, ведьма! Оборотень!
Позже, когда стало ясно, что Свельд поборола действие яда, Мерона жалела об этих словах. Руни не затаила обиды, но в душу приемной матери Рысей опять проник страх. Если раньше, размышляя о будущем девочек, она боялась за Свельд, не способную жить среди леса, считая, что Руни сама за себя постоит, то теперь она вдруг поняла: синеглазка более беззащитна.
Мерона была слишком честной, чтобы хитрить с собой. Она знала, что, принеси в дом “мышонка” Свельд, и укуси он тогда Руни, она ни в чем бы не стала обвинять девочку.
— Потому что Свельд самый обычный ребенок, а Руни… Она не такая, как мы! Если я, знавшая Руни с рождения, смела так обойтись с ней, то что же тогда говорить о других? Если Руни придется жить между людей… — размышляла Мерона, и эти мысли пугали.
Она понимала, что синеглазый Рысенок в глазах посторонних станет обычною нежитью. Не обладая ни кротостью Свельд, ни ее тягой к людям, вне леса Руни была обречена.
Когда девочкам было пятнадцать лет, старая женщина простудилась. Желая хоть как-то помочь ей, Свельд обратилась к знахарке из ближней деревни. В последние годы, меняя орехи и ягоды на зерно и домотканые ткани, Мерона брала Свельд с собой.
— Наш маленький Белый Рысенок! — любовно называли крестьяне девочку.
Знахарка сразу согласилась помочь. Она прописала больной кое-какие отвары из трав и хотела уйти, когда женщина попросила:
— Я знаю, ты умеешь гадать. Расскажи мне, что ждет моих девочек!
Та пожала плечами:
— Судьба Белых Рысей известна каждому: выберут господина, поселятся в каменном замке. Не участь — мечта!
Все же знахарка согласилась взглянуть на ладони девочек. Глядя на руку Свельд, она закивала:
— Все точно: и замок, и господин. Любить его будет до полного самозабвения, для него отречется ото всех остальных, даже… Ладно, об этом ей знать ни к чему! Будут дети, две девочки.
— Вновь близнецы! — улыбнулась Мерона, поскольку все знали, что Белые Рыси рожают только однажды.
Покраснев,
— А он, он тоже…
— Будет любить тебя? — закончила та за нее. — Этого не обещаю! А впрочем, сумеешь стать незаменимой, так будет твоим на всю жизнь, только вот… Только с ним рядом будет другая! Он просто утратит рассудок, на все пойдет ради нее! Одолеешь ли? Время покажет, а больше ничего не скажу.
Руни не проявила интереса к гаданию. Мероне пришлось попросить ее:
— Ради меня!
Лишь тогда она протянула ладонь ясновидящей. Глядя на руку Руни, гадалка долго молчала, как будто не зная, с чего начать.
— Твой мужчина — Вождь. Поначалу он будет Героем ближних земель, а потом… О нем после узнают везде… Он решит бросить вызов привычным законам, изменить нашу жизнь… И ты станешь не просто подругой, ты будешь женой!
— Нет, не надо обманывать Руни! — нежданно вмешалась Мерона. — Она родилась синеглазкой, но это не значит…
Однако гадалка ее прервала:
— Я ручаюсь за то, что говорю! И я вижу… Как странно! Я вижу ребенка, который…
Она замолчала, как будто бы не решаясь продолжить, а после тихо сказала:
— Не знаю, кто это будет, но только, если он не родится, то Гальдорхейму не быть, потому что он должен хранить его! Смена… Нет, дальше я не пойму!
Лицо Руни осталось довольно бесстрастным, но голос нежданно охрип, когда она тихо спросила:
— А как я узнаю, что встреченный мною — тот самый Герой?
И гадалка ответила:
— Слушай свое сердце, Руни, оно не солжет, не обманет!
Когда она вскоре ушла, а Мерона заснула, девочки вышли из дома. Усевшись на бревно, долгие годы служившее лавкой, Руни прикрыла глаза, но ей было трудно скрыть от сестры свое состояние. Не встречая ровесников, общаясь только друг с другом, они обе тайно мечтали о встрече с молодым человеком, которая резко изменит их жизнь.
Эти грезы в них пробудила Мерона. Привыкнув, что детям надобны песни и сказки, она постоянно им пела баллады о верной любви. Все легенды говорили об этом. Приемная мать, не познавшая страсти, считала их поэтическим вымыслом, не представляя, как песни способны преломиться в сознании девочек. Если бы кто-то сказал ей, что это опасно, она бы ему не поверила. А между тем, не умея общаться с чужими людьми, и не зная общепринятых правил, лесянки могли очень просто разрушить свою жизнь в погоне за призраком, созданным детской фантазией из старых песен и тайных грез.
Долг и страсть, страсть и долг… Между ними всегда шла борьба, ради них отдавали все, даже жизнь. Человек поддавался порыву страсти, и это поднимало его над толпой, сохраняя его имя в веках. Но избранник, отмеченный роком для особой судьбы, отрекался от всех искушений, мешавших выполнить долг, подчиняя голос сердца рассудку, поскольку иначе не мог. Сестер восхищали и те, и другие, но как-то Свельд спросила:
— Отмеченный роком — это совсем непохожий на остальных? Как наша Руни?
Мерона ответила девочкам: