Магнат
Шрифт:
Я смотрел прямо на него, но мой рассказ был адресован и Анне. Я спокойно и аргументированно изложил суть дела: о несправедливости, с которой столкнулись мои друзья, о коррупции в железнодорожном обществе, о своих попытках добиться правды. А затем я снова коснулся личного.
— Я понимаю ваши опасения, Александр. И никогда бы не попросил вашу сестру о помощи, если бы речь шла только о деньгах. Но это не так. Я уже говорил мадемуазель, — я перевел взгляд на Анну, — у меня в России есть сын. Я не могу дать ему свое имя, пока остаюсь чужим в этой стране. Моя цель не просто богатство. Моя
Я говорил искренне, и они это почувствовали. Он долго молчал, его взгляд смягчился. Он перестал видеть во мне лишь авантюриста. Он увидел человека, загнанного в угол и готового на все ради своего ребенка. Он медленно переглянулся с Анной, и в его взгляде я уловил едва заметный знак. Знак одобрения. Он принял мою сторону.
Получив молчаливую поддержку брата, Анна окончательно приняла решение. Она выпрямилась, и в ее голосе появилась сталь.
— Господин Тарановский, вы убедили нас. То, что вы делаете… и ради чего вы это делаете… это важно. Я помогу вам.
Она сделала короткую паузу, собираясь с мыслями.
— Я найду способ. Устрою вам личную встречу с его высочеством. Это будет непросто, и может занять несколько дней, но я это сделаю.
Она посмотрела на меня очень серьезно, и ее юное лицо в этот момент казалось по-взрослому строгим.
— Но я прошу вас об одном. Когда вы окажетесь перед ним — уж не оплошайте. Второго шанса не будет.
Глава 10
Глава 10
Я вернулся в гостиницу с чувством одержанной, но очень хрупкой победы. Аудиенция у великого князя, обещанная балериной, была шансом, но не гарантией, и мне не терпелось обсудить наши дальнейшие шаги с Кокоревым и Изей. Однако номер встретил меня тишиной. Ни купца с его громким басом, ни суетливого Изи не было.
Оставшись наедине со своими мыслями, я почувствовал, как азарт и надежда сменяются холодной, трезвой яростью. Стены гостиничного номера давили. Мне нужно было сменить обстановку, чтобы привести в порядок мысли. Недолго думая, я спустился вниз и вышел на Невский. В нескольких шагах от гостиницы виднелась солидная вывеска ресторации «Широкофф». То что нужно.
Внутри было тихо и респектабельно: крахмальные скатерти, тяжелое серебро, вышколенные половые в белоснежных рубахах. Я выбрал столик в алькове. Подозвав полового, заказал просто и по-деловому:
— Щей горячих, графинчик холодной водки да кулебяку с мясом. И поживее, любезный, дела не ждут.
Пока заказ готовили, я смотрел на пеструю публику и думал. Да, с балериной удалось. Это была неожиданная удача. Но борьба с французскими ворами совсем не проста. Они не будут сидеть сложа руки. Провокация в ресторане. Выстрел на набережной. Они уже показали, что готовы бороться и в такой плоскости.
Первым принесли небольшой графинчик водки, и я тут же налил себе в рюмку водки и выпил залпом, не закусывая. Жгучая жидкость обожгла горло. И раз меня решили устранить, то надо ответить. Хватит уворачиваться. Как-то это несправедливо: они пытаются меня убить, а я только защищаюсь.
Но как? Просто убрать Мышляева? Слишком просто. И глупо. Это лишь
Но провернуть это надо аккуратно. Жандармерия бдит, и любой промах может стоить мне всего. Чтобы заставить такого человека, как Мышляев, работать на себя, нужны рычаги. Он должен бояться меня больше, чем своего нанимателя, барона д’Онкло. Или я должен предложить ему то, от чего он не сможет отказаться. Он же бретер, его нанимают за деньги. Так, может, его просто перекупить?
Половой принес дымящуюся тарелку щей. Я механически взял ложку. Мысли работали четко и холодно.
Я доел свой обед, расплатился и вышел на улицу. Решение было принято. План созрел. Теперь нужно только все провернуть. Вернувшись в номер, я застал там Изю.
— Изя, — сказал я, и он вздрогнул от моего тона. — Бросай свои счеты. У меня для тебя дело.
— Ой-вэй, Курила, ты меня пугаешь! Что случилось?
— Мне нужно, чтобы ты нашел одного человека в этом городе. Некоего господина Мышляева. Улан, бретер. Говорят, весь Петербург его знает. Узнай, где он живет, какой у него распорядок. И главное — узнай, есть ли у него долги. Карточные, вексельные — любые. Узнай все, что сможешь.
Изя картинно схватился за голову.
— Опять! Снова я у тебя на побегушках! То визитки вози, то теперь в сыщики записываешь! Курила, я коммерсант, а не твой личный слуга!
— Хорошо, — спокойно ответил я. — Завтра же найму лакея. Раз ты так занят подсчетом наших будущих миллионов, не буду тебя отвлекать.
— Лакея? — Изя мгновенно переменился в лице. — Зачем лакея? Это же какие расходы! И где ты найдешь человека, которому можно доверять? Нет-нет, я сам все сделаю. Быстро и в лучшем виде. Таки не сомневайся!
Он суетливо схватил плащ и выскользнул за дверь. Я усмехнулся. Иногда лучший способ заставить Изю что-то сделать — это предложить ненужные траты. Пока вроде способ работает.
Кокорев вернулся под вечер, и по его ссутулившимся плечам и хмурому лицу я понял — дела плохи. Он молча прошел в комнату, тяжело опустился в кресло и с грохотом поставил на пол свою тяжелую трость.
— Пустое дело, Тарановский, — наконец пробасил он, глядя в стену. — Был я в этом их Географическом обществе. Навел справки. Приняли меня, конечно, с почетом. Да только толку? Великий князь хоть и покровитель, да бывает там редко, наездами, без всякого расписания. Когда следующее заседание с его участием — никто не знает. Можно месяц прождать, а можно и год. Ненадежный это путь. Тупиковый.
Он сокрушенно махнул рукой. В его голосе звучало глубокое разочарование человека, который привык решать вопросы прямо и нахрапом, но столкнулся с вязкой, непробиваемой стеной столичной бюрократии.
Я подошел и налил ему в стакан дымящегося чаю из самовара, который нам принесли.
— Не горюйте, Василий Александрович. Если одна дверь закрыта, нужно искать другую. У нас есть и другой путь.
И я рассказал ему о своей встрече с Анной Кузнецовой и ее братом, о том, как они приняли мою сторону и обещали устроить личную аудиенцию. По мере моего рассказа лицо купца светлело.