Магнолия. 12 дней
Шрифт:
Видимо, я не только заявил угрюмо, но угрюмость перекинулась и на мое лицо, потому что эти двое, сидящие напротив, не смогли сдержать улыбок. Ладно, Петя, он хотя бы спрятал свою под наплывом светлых усов, а вот к.м.н. Гессина и не пыталась ничего прятать. Она рассмеялась громко, не смущаясь.
– Ты чего, так надрался, что с лестницы свалился? Ты пьющий, что ли, сильно? – Она просто хохотала, расслаблялась по полной под конец тяжелого рабочего дня.
Ну что тут скажешь? Я потому и не хотел рассказывать.
– Да нет, не в пьянстве дело. Просто история долгая, – попробовал уйти я от ответа.
– Но нам все-таки надо знать, – вставил свое веское слово врач Петя. – Чтобы правильно диагностировать.
Конечно, ни хрена ему не надо было. Какая разница, что произошло? Как произошло? Ну, упал человек с лестницы, ну повредил бок, кого волнует, по какой именно причине он упал? Ты, главное, лечи, ты же врач. Но самое обидное – я по-прежнему не мог придумать, что бы им такого наврать. А продолжать отнекиваться тоже было неудобно, все же они меня по блату принимают.
– В общем, если вкратце, – сдался наконец я. – Я был на вечеринке, а мой товарищ, мы вместе в институте учимся, он вышел на лестничную клетку покурить. И там к нему какой-то мужик пристал. Такой, похоже, что из зоны, рецедюга, одним словом. По-серьезному пристал, все запросто могло плохо закончиться. Хорошо, что я успел выскочить из квартиры, времени не было, все буквально мгновениями определялось, ну, я и прыгнул на него со всего разбега, и мы вдвоем по ступенькам покатились. Я-то в основном на нем, но дом там старый, дореволюционный, лестница длинная, крутая, вот я и приложился пару раз, особенно боком.
Они оба помолчали немного, видимо, переваривали мою полукриминальную историю.
– Надо же, – покачала головой докторша с персиковыми щечками. – Ты, Петь, всего еще не знаешь. Он к тому же писатель. Рассказы пишет. А тут выясняется, что и боец, за товарища вступился, бандита одолел. Надо же, молодец какой.
Я так и не понял, подсмеивается она надо мной или серьезно.
– А что с мужиком-то? – задал законный вопрос Петя.
– Да он побился сильно, все же я на нем проехался, вот и остался там лежать. Мы хотели «Скорую» вызвать, но он стал просить, чтобы не вызывали. Сказал, что отлежится, оклемается.
– Так и не вызвали? Ни «Скорую», ни милицию? – Я покачал головой. – Напрасно. Надо было вызвать. – Петя подумал, затем повторил: – Напрасно не вызвали. – Снова помолчал. – Ладно, давай, раздевайся до пояса. Сначала легкие послушаем, а потом рентген сделаем, ребрышки посчитаем.
Я начал стягивать с себя сначала свитер, за ним рубашку, левую руку тревожить не хотелось, поэтому процесс обнажения происходил долго, я совсем сбился от череды неловких, ограниченных инвалидностью телодвижений.
Потом Петя долго прикладывал
Перед сосредоточенным Петиным вниманием, его короткими, задумчивыми «дыши – не дыши» я вдруг почувствовал себя больным и слабым, слишком худым, слишком продуваемым, озябшим в этом большом, прохладном кабинете. Уязвимым, одним словом. Даже подлый бок загудел протяжнее обычного.
Наконец Петя оторвался от моего страдающего тела, вынул из ушей стетоскопные трубочки-наушники, вздохнул тяжело.
«Господи, – пронеслась в голове пугающая догадка, – неужели он что-то нашел?! Ведь я мог все, что угодно, отбить себе там при падении».
Впрочем, испугаться как следует мне не удалось, времени не хватило. Потому что Петя объявил ясным, спокойным, сразу потерявшим грубоватость голосом:
– Ну что, все вроде в порядке. Твоим легким может Мухаммед Али позавидовать.
Почему-то он обратился ко мне на «ты». Означало ли это, что и я мог теперь ему «тыкать»?
– Хорошо, пойдем тебя просвечивать, – предложил фамильярный Петя и поднялся со стула.
– Знаете что, ребята, – вмешалась Милочка. – У меня там работы полно, конца не видно. Я пойду, а ты, Толь, как закончишь, спускайся ко мне в кабинет. Я ведь тебе не нужна? – перевела она взгляд на коллегу.
– Глобально или в данный момент? – Петин голос сразу обрел телефонную грубоватость. Это он на женщин так реагирует, догадался я. А может, только на одну женщину, на эту. Видимо, такая защитная реакция. Ну что же, какая есть, у каждого своя.
– Ты же знаешь, Петь, я совсем не глобальная, – засмеялась Милочка и почему-то взглянула на меня.
А я смотрел то на докторшу, то на доктора, снова на докторшу… Меня, обнаженного, холодного, с поврежденным боком, одним словом, несчастного, вдруг стала занимать их, происходящая на моих глазах, внутриклиническая разборка.
– Если ты про рентген, то мы сами вполне справимся, – заключил Петя и обернулся ко мне. – Правда, Толь?
Тут мне стало ясно, что и я теперь без зазрения совести могу его называть «Петь».
В соседнем кабинете, как я догадался, рентгеновском, в полумраке сидела полная тетка-врачиха. Она, наверное, была не старше Пети, максимум тянула лет на тридцать пять, но выглядела намного солиднее своего моложавого коллеги. Вот ее называть на «ты» мне бы даже в голову не пришло. А Пете пришло.