Магония

Хэдли Мария Дахвана

Мы инстинктивно отшатываемся друг от друга.

«АЗА! – вопит свистящий голос. – ВЫЙДИ НЕМЕДЛЕННО!» 

Глава 6

{Аза}

В окошко начинает стучать дождь, а затем и град размером с мячики для пинг-понга. Следом ломится ветер.

Джейсон удерживает меня от падения с дивана.

– Ты это слышал?

– Что? Гром? Да, совсем близко.

– Нет, это, – повторяю я. – Словно

миллион птиц. Словно все они кричат именно мне.

Джейсон меня обнимает. Простой жест, а трогает как ничто в мире.

Раздаётся ещё один сверхзвуковой раскат грома – словно реактивный двигатель запустили, и в этом шуме сливается множество голосов: «АЗА!»

Но я слышу гораздо больше. Отдельные голоса, прорывающиеся сквозь ветер. Гудящие, словно провода, голоса. И все эти – кто? – кричат-поют-вопят моё имя.

«АЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗА».

Я стискиваю футболку Джейсона и впиваюсь в него глазами. Он мгновение прислушивается, затем трясёт головой.

– Безумие, – говорит.

– Что безумие?

– Погода. И птицы. Много птиц.

Я отодвигаюсь, поправляю свою рубашку и, сложив записку, которую он мне дал, убираю в карман.

– Ну, может быть. – Притворяюсь, что мои пальцы не дрожат.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я теряю самообладание. Это совершенно новый уровень неправильности.

Джейсон пялится на меня. Я стараюсь не думать о том, как однажды пришла домой, заглянула в блошиный цирк, а все покрытые блёстками блохи оказались мертвы.

– Ты как? – спрашивает Джейсон.

– Не очень.

– В целом, – медленно уточняет он, – или потому что я облажался?

Я качаю головой. На большее сейчас просто не способна.

– Дай мне секунду, – выдавливаю наконец.

Джейсон изучает меня тяжёлым взглядом, кивает и, забрав свой ноутбук вместе с чудо-кальмаром, уходит. Я сижу на диване в темноте, пытаясь собрать себя в кучу. Хочется и рыдать, и смеяться одновременно.

Мы почти…

Но нет.

И…

Через несколько минут моё сердце вновь становится сердцем, и я поднимаюсь наверх.

– Лучше? – Джейсон моет посуду. В воздухе витает неловкость.

– Да.

Он прокашливается:

– Вернёмся к Магонии? – Но на меня не смотрит. – Обсудим первоначальные теории об НЛО?

Я изучаю его спину. Плечи = чрезмерное напряжение.

– Возможно, – отвечаю. И тут вдруг преисполняюсь храбрости, потому как продолжаю говорить. Если на этом всё? Если сегодня – последний день моей жизни? Почему бы не быть смелой? – Хочу вернуться к тому, на чём мы остановились. Это ведь я всё испортила. – Остальное приходится выбалтывать так быстро, как только могу: – Ты-правда-хочешь-рискнуть-несмотря-на-то-что-я-ходячее-бедствие?

Плечи Джейсона расслабляются. Лицо смягчается.

– Ты думаешь, будто внушаешь мне ужас… – начинает он, как и всегда, когда я несу что-то в этом духе.

– Но ты не из пугливых, – заканчиваю я. И это правильный ответ.

Джейсон наклоняется через стол,

и я готовлюсь к изменению нашего статуса, потому что – о-боже-мой, – кажется, я всегда мечтала его изменить, но именно в этот момент Эли решает ввалиться в кухню с искажённым от отвращения лицом.

Всё нормально.

Я не должна была его целовать.

За все эти годы в подкорке моего мозга не возникало даже намёка на желание поцеловать Джейсона.

Я чувствую вспышку гнева на Эли, чьей вины тут вообще нет.

– На улице полный отстой, – ворчит она и окидывает нас холодным изучающим взглядом. – Да и здесь, смотрю, не лучше. Я попала под дождь. Вы видели молнию?

Эли стряхивает с плеча дождевую каплю. Одну-единственную. Она, видимо, передвигалась между льющими с небес струями. Я же умудряюсь промокнуть в любое время – даже в туман.

– Эли, может, ты…

Она, наверное, читает мои мысли, потому что тут же принимает оборонительную позицию:

– Это и мой дом. Ты не можешь выдворить меня из кухни.

– И не собиралась, – отвечаю, с досадой ожидая её комментариев насчёт того, что она нас почти застукала.

– Вы собирались попробовать, – заявляет Эли-экстрасенс и усаживается за стол. – Не вышло. Я голодна.

Я оставляю их с Джейсоном поедать эклеры и ухожу кашлять в свою личную морозильную комнату.

До процедуры ещё одиннадцать часов.

Я их не считаю. Не должна считать, потому что абсолютно точно завтра не умру.

Достаю из кармана листок, который дал мне Джейсон, и смотрю на надпись. Это ведь не попытка заставить меня возжелать остаться в живых?

«Я { } тебя больше, чем [[[{{{}}}]]]».

…и я одновременно усмехаюсь и совершенно по-дурацки реву…

И тогда распахивается окно. Сбитая с толку, откладываю записку.

Может, мама тут убиралась и забыла его закрыть?

Выглядываю наружу. Начинается снег – крайне неправильно, сразу после дождя. Ещё же только ноябрь. Белая пыль уже покрыла газон тонким ковром, и его мягкое сияние рассеивает тьму, как и положено снегу. Словно снег на поверхности Луны. Словно мы здесь и в то же время в космическом пространстве. Что, конечно же, так и есть. Все мы свободно парим во мраке, точно как Марс и Венера, точно как звёзды.

Я определённо не собираюсь плакать.

Окно скрипит.

Я думаю о космическом хламе. Возможно, каждая планета в солнечной системе отброшена в сторону гигантскими руками. А каждая звезда – скомканный листок бумаги, любовное письмо, охваченное огнём, тлеющий кусочек сигаретного пепла.

Выпятив рыжую грудку, по двору скачет зарянка, привередливо выбирая торчащие из-под белой насыпи травинки. Вдруг она вскидывает голову и долго-долго смотрит на меня.

Через силу отворачиваюсь и роюсь в шкафу, собирая сумку для больницы. Слышу, как Джейсон и Эли болтают на кухне о какой-то чепухе, вроде того, что град на самом деле не град, а дождь из лягушек, каждая из которых заморожена в ледяной шар. Лягушачий дождь – тема вполне в духе Джейсона.