Магония
Шрифт:
Я никогда не была болезной Азой, только воительницей.
Я бью противника по голове, слышится жуткий треск. Наверное, я убила его, но тут он снова вскакивает, кричит, превращается в сороку, убегает и спрыгивает с края судна в воздух.
Крики и скрежет, наши команды сцепились. Запах огня и перьев. Наш мышепарус визжит от ярости, я вскидываю голову и вижу, как его царапает пиратский, и оба мышепаруса сталкиваются, цепляются крыльями, нагибая мачты.
Я кричу:
– АМИНА ПЕННАРУМ!
Моя команда подхватывает
Дэй орудует топором. Все вставляют стрелы в луки, вытаскивают ножи.
Я в панике замахиваюсь на высокую фигуру, появившуюся передо мной.
Это Дэй.
– Спускайся, Аза! – кричит он. – Это всего лишь швабра! Идиотка, спускайся!
Он разворачивается к пирату, их клинки скрещиваются.
Я застываю, и этого достаточно, чтобы столкнуться лицом к лицу с ещё одним захватчиком. Он поднимает кинжал, но Джик хватает меня за волосы и оттаскивает как раз вовремя. Клинок прорезает воздух, и прежде, чем пират приходит в себя, слышится звук нападения и визг.
Ведда. Она запрыгивает на плечи пирата и рвёт его клювом.
Я отступаю к хранилищу, но в битве слишком много дыма, звуков борьбы, убийства и смерти. Я ударяюсь о перила, ноги подкашиваются, и я кричу. Хватаюсь за перекладину, тяжело дыша. И вижу их. Штормакул с мёртвыми глазами, сотканных из энергии. Резкий свет. Я замахиваюсь шваброй на одну из них. Безумие. Она бросается на меня, и я сражаюсь с тяжелой белой тварью. Её зубы так близко, каждый из них блестит и искрится.
– Вниз, Аза, сейчас же! Там безопасно! – Джик хватает меня и забрасывает обратно на палубу. Поток магонийцев, струи крови. О боже, юнга-ростре в разорванной и прожжённой форме. У него видны кости, а одно из крыльев висит на сухожилии.
– Огонь! – кричит Зэл, и в глубинах «Амины Пеннарум» слышится взрыв.
Корабль трясёт, а пираты вопят от ярости. Я вижу молнию, и наше судно опять накреняется.
Я слетаю с трапа и скатываюсь по палубе. Цепляюсь за доски, пытаясь удержаться, но всё скользкое от крови.
Никто не замечает меня, потому что на судне полно тех, кто умеет летать, а половина из них даже не касается палубы.
На мгновение я снова в скорой. Мерцающий свет и ужасное чувство неотвратимости, когда «Амина Пеннарум» переворачивается на бок.
Я скольжу по палубе корабля
П
Р
О
Ч
Ь
И
В
Н
И
З
в открытые небеса.
Я опять умирающая девочка.
Глава 16
{Аза}
Я падаю назад к Икару и его крыльям, обратно к нам с Джейсоном на крыше.
Я падаю обратно в могилу, в которой меня и не было.
Воздух и гроза. И ливень. И я, раскинув
Воздух скользкий, у меня в глотке облака, а в волосах град. Я не слышу ни собственного голоса, ни Милекта, потому что он был не со мной, а с остальными кэнврами, когда мы услышали сигнал бедствия.
Впервые в жизни никто не знает, где я. Обычно за мной следили и передавали с рук на руки.
Я одна.
Я одна (сколько-то) минут до того, как разобьюсь о землю. Я сейчас умру, и никто не узнает.
Внезапно подо мной мелькают чёрные плавники.
Красные глаза, крючковатый клюв, длинная шея, покрытая жёсткой розовой чешуёй, голодная и радостная тварь. Её крылья медленно поднимаются и опускаются, а кончики выглядывают из верхней части облаков. Она хватает меня когтями за одежду, и падение замедляется.
«Мертвечина, мертвечина падает», – слышу я её свистящее карканье.
Это не акулы, а стервятники.
Ещё один врезается мне в бок клювом, разрывая кожу. Первый стервятник роняет меня. «Мёртвое животное, – свистит второй. – Мёртвое, мёртвое, сладкая кровь только что умершего, мёртвое».
Громко гогоча, птицы окружают меня, глядя в глаза.
«Мертвечина!» – кричат они, перебивая друг друга. Огромные голодные стервятники.
Затем я слышу крик сверху, чистую ноту с секундными паузами и резким стаккато. Чей-то крохотный клюв закрывается и открывается, издавая горловой свист бешенства и облегчения.
Милект. Я поворачиваю голову и вижу, как он ныряет в облаках, словно золотистый буй.
«Пой!» – вопит он, и я ударяю себя в грудь, в первый раз без помощи распахивая дверцу. Милект залетает внутрь.
Я сдаюсь и открываю рот.
Чувствую, как из лёгких к горлу поднимается волна, и вдруг…
Мы с Милектом поём. В унисон поём эту единственную ноту. Это крик замедления, громкая колыбельная. Такой звук сама я не смогла бы издать.
С этой песней что-то меняется. Воздух становится… плотнее.
Я теперь вишу на ветре, будто плаваю в бассейне. Воздух подо мной загустел, словно поддерживая…
Я уже не падаю. Моё сердце замедляется. Земля всё ещё далеко внизу и… я зависаю.
Сверху раскручивается и падает верёвка с крюком. Меня резко цепляют за китель и подтягивают, дёргая вверх в небо.
Я оказываюсь в шлюпке, где сидит потный, ругающийся, истекающий кровью Дэй.
– О боже! – Больше ничего выговорить я не в состоянии. – О боже.
Дэй хватает меня и крепко держит, и я чувствую неуверенность. На мгновение мне кажется, что я все ещё пою, но это не так. Я плачу в панике, а сердце быстро колотится.