Махабхарата
Шрифт:
А свекру o— усердным богам угожденьем,
А мужу — красой, и работой прилежной,
И ласкою — в уединении — ножной.
Так жили в покое, сбой подвиг свершая,
И горя не ведала пустынь лесная,
Но утром иль вечером, в тайном терзанье,
Забыть не могла Савитри предсказанье.
Сатьяван и Савитри уходят в лес
Шло время. К Сатьявану смерть приближалась.
В
На дни, что летели, смотрела в печали,
Речения Нарады в сердце звучали.
"День близок, — подумала, — неотвратимый.
Умрет на четвертые сутки любимый",-
И строгий обет возгласила трехдневный:
Не ела, недвижно стояла царевна.
Услышал слепой об обете суровом,
К снохе обратился с сочувственным словом:
"Решенье такое — уму непостижно:
Три дня крайне трудно стоять неподвижно!"
В ответ — Савитри: "Так я твердо решила.
Меня не жалей, ибо есть во мне сила".
А царь: "Я обет призову ли нарушить?
Скажу я: "Нарушь", — не должна меня слушать!"
Незрячий замолк, сокрушаясь душевно.
Столпом неподвижным застыла царевна.
В безмолвном и долгом страданье стояла,
И ночь отошла, и заря засияла.
"День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла!" –
С той думой в огонь возлила она масло,
Почтила, как должно, с смиренной любовью,
Отшельников-брахманов, свекра с свекровью.
Подвижники, движимы скорбью живою,
Взмолились о ней: да не станет вдовою!
Царевна ждала рокового мгновенья,
Но стало ей легче от благословенья.
И свекор с свекровью смиренно сказали:
"Исполнила ты свой обет, — так нельзя ли
Низринуть, сноха, послушания бремя,
Смотри, приближается трапезы время".
Ответила с ласкою дочь Ашвапати:
"Поем я, когда будет день на закате".
Тогда подошел, с топором на заплечье,
Сатьяван: он в лес отправлялся, далече.
"Пойду я с тобою! — сказала, тоскуя,-
Тебя одного отпустить не могу я!"
А муж: "Не просила ты раньше об этом,
И как, изнуренная тяжким обетом,
Прекрасная, пост соблюдавшая строгий,
Пойдешь ты пешком по нелегкой дороге?"
В ответ — Савитри: "Я сильна и здорова,
Пойду я с тобой, — таково мое слово".
А муж: "Хорошо.
Родители тоже да будут согласны".
К свекрови и свекру она, молодая,
Пришла и промолвила, скрытно страдая:
"Мой муж собирается в лес за плодами,
А также чтоб ваше поддерживать пламя.
Священный огонь — вот ухода причина,
И, значит, не надо удерживать сына.
Без мужа мне грустно, — слова мои взвесьте,-
Позвольте мне с мужем отправиться вместе.
Весь год прожила я безвыходно дома,
Мне прелесть лесная совсем незнакома".
Дьюматсена молвил: "С тех пор как женою
Сатьявану стала, — ко мне ни с одною
Ты просьбою не обращалась, родная.
Ступай же, супруга в пути охраняя".
С таким разрешеньем, тревожась о муже,
Пылая внутри и сияя снаружи,
С супругом отправилась в лес шумноглавый,
Где яркие ягоды, свежие травы,
Где нежно касались друг друга вершины,
Пронзительно перекликались павлины.
Шла с мужем вдвоем вдоль речного потока
И лотосы глаз раскрывала широко.
"Смотри!" — говорил ей супруг то и дело,
Но только на мужа царевна смотрела.
Уже он ей мертвым казался, и горе
Таила она в жизнерадостном взоре,
И, помня слова мудреца и пророка,
Ждала, содрогаясь, ужасного срока.
Так, думая думу свою втихомолку,
Плодами наполнила с мужем кошелку.
Затем началась дровосека работа.
Устал он, покрылся росинками пота,
Внезапно почувствовал боль головную
И молвил, взглянув на жену молодую:
"Любимая, мне занедужилось, что ли?
Болит голова, в сердце — острые боли,
Как будто впились в меня копья иль стрелы...
Немного посплю, отдохну, ослабелый".
Присела царевна средь свежих растений,
И голову мужа себе на колени
Она положила, часы подсчитала,-
Уже роковое мгновенье настало!
Тогда-то, в испуге, изверясь в надежде,
Увидела путника в красной одежде.
С петлею в руке и в короне блестящей
Смотрел на Сатьявана страх наводящий
Глазами, налитыми жаркою кровью,-
Не тог ли, кто участь готовил ей вдовью?