Махабхарата
Шрифт:
Где травы цвели на широких просторах,
Где лотосы были в прудах и озерах,
Деревья водой упивались проточной
И змей обдавали струею цветочной.
Воскликнули змеи: "Неси нас отсюда
На более дивное место, Гаруда!
Неси нас на остров другой, сокровенный,
Ты сам насладишься красою вселенной!"
Подумав, Гаруда спросил у Винаты:
"О милая
Скажи, почему отказаться не смеем,
Во всем подчиняться обязаны змеям?"
"О сын мой, — сказала Гаруде Вината,-
Я в нашей неволе сама виновата.
Обманом сестрой побежденная в споре,
У Кадру живу я рабыней в позоре".
И стала Гаруды печаль тяжелее.
Он молвил: "Всю правду скажите мне, змеи!
Разведать мне тверди, разведать мне воды
Иль подвиг свершить, чтоб добиться свободы?"
Сказали: "От рабства себя ты избавишь,
Как только ты амриту змеям доставишь".
"О мать, — услыхала Вината Гаруду,-
Я голоден. Амриту ныне добуду".
Уверившись в силе его исполинской,
Но все же тревоги полна материнской,
Вината, взволнована в это мгновенье,
Гаруде промолвила благословенье:
"Лети по пути многотрудному смело,
Лети и сверши благородное дело.
Возьми себе Солнце и Месяц в охрану,
Тебя ожидать я с надеждою стану".
На небо, где темные тучи нависли,
Поднялся Гаруда со скоростью мысли,
Поднялся и вспыхнул невиданным светом...
Главу "Махабхараты" кончим на этом.
Гаруда освобождает Винату от рабства
В то время, исполнены смутной тревоги,
Увидели страшные знаменья боги:
Громов громыханье, и веянье бури,
И пламя таинственных молний в лазури;
Кровавые ливни и рек наводненье,
Средь ясного дня метеоров паденье;
Величье богов приходило в упадок,
Венки их поблекли, настал беспорядок,
И сам Громовержец, с душевною раной,
Дождил не дождями, а кровью багряной.
Явился он к Брахме, сказал властелину:
"Внезапной беды назови мне причину".
Ответствовал Брахма: "Причина смятенья –
Подвижников малых дела и моленья.
Над кроткими ты посмеялся в гордыне.-
Отсюда явились и бедствия ныне.
От
Рожден исполин, повелитель пернатый,
Отважный, стремительной мысли подобный,
Менять свою силу и облик способный,
Он взял себе Солнце и Месяц в охрану,
Задумал он: "Амриту ныне достану".
Отвагой с Гарудой никто не сравнится,
Свершит невозможное мощная птица!"
К богам, охранявшим напиток, с приказом
Пришел Громовержец, и мудрые разом,
С мечами из остро отточенной стали,
В кольчугах, готовые к битве, предстали.
Огнем пламенели их светлые лики,
Рождали огонь их трезубцы и пики.
Железные копья прижались к секирам,
Крылатые стрелы сверкали над миром.
И поле сражения сделалось тесным.
И плавилось, мнилось, на своде небесном.
На войско бессмертных, что высилось в латах,
Нагрянул внезапно владыка пернатых.
Гаруда могучие крылья расправил
И крыльями ветер подняться заставил,
Вселенную черною пылью одел он,
Незримый во тьме, над богами взлетел он.
Когтями терзал он богов без пощады.
Он клювом долбил их, ломая преграды.
Обрушились ливнем и копья и стрелы.
Но грозный Гаруда, могучий и смелый.
Ударов не чувствовал копий железных,
А боги бежали и падали в безднах.
Бежали премудрые, страхом объяты.
Волшебной воды домогался пернатый.
Увидел он: пламя неслось отовсюду,
Казалось, — сожжет оно мир и Гаруду!
Гаруде служили крыла колесницей.
Он стал восьмитысячеклювою птицей.
На реки текучие взор обратил он,
И восемь раз тысячу рек поглотил он.
Он реками залил огромное пламя,
Свой путь продолжая, взмахнул он крылами,
За труд принимаясь великий и тяжкий,
Помчался он в облике маленькой пташки.
Живая вода колесом охранялась,
И то колесо непрестанно вращалось,
Могуче, как пламя, ужасно, как битва,
А каждая спица — двуострая бритва.
Меж грозными спицами был промежуток,
А вход в промежуток и труден и жуток.
Но где тут преграда для маленькой птицы?