Махинации самозванца
Шрифт:
– Какой есть… Встаём? Будешь извиняться?
– Буду. Слезь, сука, с меня. Где вы такие отъедаетесь…
– Молчи уж… – прошептал я и сам понял, что у меня от сердца отлегло. Рыцарь, несмотря на его паршивый язык, неплохой человек. Незлопамятный, не стал на меня обижаться.
Марвук извинялся. Низшее дворянство делало вид, что это в обычной колее. Денна ушла после извинений, наверное, плакать, но я не Бог, я не могу всем услужить. Её брат под присмотром Олави уже засыпал. Дед, конечно, старый, но я молюсь, чтобы никто не задел мелкого.
У Олави свернуло башню. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Дед суров. Дед сволочь. Дед негодяй. Дед скотина. Он тварь. Таким нельзя жить. Мой сынок не может общаться с такими тварями. Он убийца. Мой ребёнок не может быть рядом с ним. Он же чудовище. Почему он жив и тут…
Всё это можно отнести к старому. Старый не ангел. Поверьте, старый не ангел. Я не знаток человеческих душ, но что-то и я понимаю. Всех мужчин, кто испачкался в крови и пытается жить мирной жизнью, так называют.
Когда возникают проблемы, то все прежние эпитеты меняются на прямо противоположные. Герой, спаситель, защитник. Спаси, помоги. А потом будет всё как прежде. Негодяй, скотина, тварь…
Я же смотрел на всю эту пьяную вакханалию. Признаться, я сам ничуть не лучше местных алкашей. Такой же. Потом что-то во мне сломалось. Я в очередной раз ушёл от публики. Мне в очередной раз стало тошно…
Я не помню, что хотел сказать Денне. Я хотел догнать её, забыв по пьяни, что она уже давно ушла. Хотел сказать что-то важное. Что я важное хотел сказать, сам не помню. Я только помню общие фразы. Я пьяный. Я тогда не был правителем, политиком, человеком. Кто может, тот поймёт…
У комнаты Денны я затормозил. Она плакала. Я тут жопу себе рвал за её честь, а она плачет. Я сидел за порогом её комнаты, в тени двери и слушал. Полуприкрытая дверь давала мне хороший звук.
Кто-то может сказать: «А что же ты за сволочь?! Не утешил слабую!»
Пошли вы все. У меня смерть Халлы перед глазами, ребёнок Кайи. Тебе непонятно, что у меня после этого не стоит, тем более на костлявых малолеток.
Я сидел и слушал. Я не вмешивался. Не утешал. Просто слушал. Знаю, что с точки зрения баб, я неправильно поступил. Но это же бабы, они озабочены и всё на этом. Я поступил так, как поступил. Просто сидел, слушал и сжимал кулаки.
Бабам не понять, что, когда мужики не обращают внимания на некоторые вещи, это ещё не означает, что они безучастны. Другое воспитание и другие традиции. Просто нам нельзя…
Кор-сэ’ Адрус застал меня на неожиданности. Подошёл и сказал:
– Чё ты здесь сидишь?!
Я его не послал. Дело не в том, что я такой культурный, а в том, что я тормозил, переводя русский матерный на местный. Первую часть матов я просто пропущу. Вторую часть матов постесняюсь сказать. Подкрался, сволочь, тут ко мне, когда я тут размяк.
– Адрус, мне плохо… – после матов на неожиданности промямлила моя пьяная тушка. – Меня сломало…
– Понятно… – сказал кор-сэ и попытался меня отрубить пинком в подбородок.
– Ты охренел, – первое что вырвалось из меня.
– Просто я тебя проверял. Вставай. Столько баб ещё не вые…
–
– Да без тебя разберутся. Ты думаешь, они без тебя до винного погреба с утра не дойдут?
– Ты прав. Ну их. Поехали… Только тихо… Не хочу, чтобы меня спалили, что я их бросил… Не хочу толпу тащить с собой…
Охота на удивление задалась. Я не спорю, что в долине нет хищников, но и мелочь можно уважить. Били, что попадёт под руку. Попались заяц, лось, гусь и лиса. Именно так, в такой последовательности.
Зайца порвали собаки. Лось немного дал мне развеяться. Кто думает, что лось слабак, тот дурак. Представь, машина рогами до середины второго этажа и прёт на тебя или от тебя. И в этой туше почти тонна. Эту тушу убить проще, чем волочь её на себе. Лося толпой окучили, приласкали арбалетными болтами, копьями добили.
Сохатый до того, как сдох, успел одного дурного пса убить и одного неплохо зацепить. Дурные псы кидались под копыта, за что и отхватили. Теперь уже не понять, то ли люди паршиво псов выдрессировали, то ли псы дурные. Не мои псы – не знаю.
Гуся просто подстрелили на перелёте. С лисой вышли заминки. Лиса убегала в сторону. Смысл этого манёвра я понял не сразу, но уже не мог остановить собак. Собаки порвали лису в клочья. Поздняя весна, начало лета. Остатки снега лежат в лесу. До меня не сразу дошло. Когда дошло, приказал взять собак на поводки. Как найдут, так и порвут…
Не знаю, что тогда на меня повлияло. Воспоминание или срыв психики. Я забрал трёх лисят, от которых уводила собак лиса. Остальных не успел спасти, порвал сорвавшийся пёс. Один сдох, недорванный. С двумя я не знал, что делать. Выкидывать вроде как по совести нельзя. Не выкидывать – брать на себя ответственность…
Последних лисят я жалел и берег. Хрен вы у меня сдохнете, или я не я…
Спустя сутки после поминок Денна получила подарок. Денна не ожидала, что сразу после охоты я заявлюсь к ней. Не знала, как на меня реагировать, но её смятение было подорвано писком этого рыжего безобразия и седоватой наглости.
Какой она все-таки ребёнок. Ну подумаешь лисята. Недо-рванные собаками комочки жизни. К чему такие восторги. Вот не надо мне говорить, что я не прав. Разумом я понимаю, что это, наверное, мило, а сердце… Считайте, что я отмороженный. Лёд – это зашита… Я предпочитаю быть защищённым, чем лишний раз расслабиться…
Я сдерживал улыбку, смотрел, как она игралась с детёнышами. Я специально узнавал, есть ли тут такие подлянки, как с жевурами. Есть такие зверёныши. Вроде мелочь, но это такие сволочи. Жевуры по слухам могут убить взрослого человека во сне, да и не только во сне.
В общем, я смотрел на Денну, и что-то во мне таяло. Дурочка, знала бы ты… Впрочем, лучше бы ты не знала… Успеешь ещё обломаться по жизни…
– Вашмилостьспасибо… – это то, что я услышал из кучи букв.
Я не понял, что это с ней. До лисёнка она позволяла себе меня чуть ли не строить. Советы мне, дура, давала, по поводу управления деревни Камней. Что это с ней?!