Махно и его крах

Волковинский В. Н.

Высокую оценку махновской кавалерии дало и деникинское командование. Начальник штаба 4-й Слащевской дивизии полковник Дубего заявил: «Операции против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала конница Махно, бывшая в первое время почти неуловимой, часто нападала на наши обозы, появлялась в тылу и т. п. Вообще же махновские «войска» отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью²¹⁴.

Махновцы двигались к Екатеринославу по железной дороге и проселочными дорогами. Власти города знали об этом и, ожи-

дая возможного нападения со стороны Нижнеднепровска, сосредоточили свои наиболее боеспособные отряды на этом направлении. Но случилось неожиданное. В воскресенье 26 октября с раннего утра в Екатеринослав

на один из центральных базаров города — Троицкий — из окрестных деревень приехало много крестьян, телеги которых были нагружены капустой. Началась бойкая продажа овощей по дешевой цене. На базаре собралось много горожан и безоружных солдат. По условному знаку мужчины сбросили привезенную капусту с возов и, разобрав спрятанные на дне винтовки и пулеметы, открыли огонь по деникинцам. Началась паника, которая быстро перенеслась на городские улицы. А махновский вооруженный отряд двинулся через город в степь. Махновское нападение держало гарнизон в напряжении, обыватели, пережившие когда-то кратковременную власть батьки и его войска, с ужасом ожидали захвата Екатеринослэва. Чтобы усилить гарнизон, белые объявили обязательную мобилизацию для жителей Екатеринослава. Особенно активно участвовал в организации обороны города от махновцев бывший председатель Государственной' Думы почетный гражданин Екатеринослава М. В. Родзянко.

Во вторник 28 октября махновцы возобновили наступление. Их поддержали рабочие. Не выдержав удара, деникинцы ушли на левый берег Днепра, а мобилизованные гимназисты, бросив оружие, разбежались. Утром в Екатеринослав вошли махновские войска под командованием Лзшкевича. В городе начались насилия и грабежи. Махновцы прямо на улице «обменивали» у екатерино-славцев свои лохмотья на шубы, пальто, шапки, обувь. Во-1 рота тюрьмы были открыты, при активном участии уголовников начался грабеж ломбарда.

Не дождавшись батьки, махновцы под давлением перешедших в наступление деникинцев снова вынуждены были оставить Екатеринослав. Отойдя верст 30 от города, они ждали главные силы Махно со стороны Александровски.

А в это время, накануне наступления, Махно и его РВС были заняты решением крайне важных для них вопросов. На всех этапах своей борьбы Махно пытался противопоставлять и сталкивать рабочих и крестьян, город и деревню. На захваченной Махно территории делалось все возможное, чтобы разрушенную промышленность привести в еще большее запустение, а положение рабочих значительно ухудшить. Захватив в 1919 г. Екатеринослав, Махно не предпринял ничего, чтобы начать восстанавливать работу местных предприятий. Имея крупные суммы от наложения контрибуций на захваченные ими города, махновцы не выделяли рабочим ни рубля. «Мы освободили вас от золотопогонников, — заявляли они, — а теперь устраивайтесь как можете сами. На заводах имеется железо, проволока, канаты, ремни и т. п. Продавайте это или меняйте на хлеб. Мы вам мешать не будем, но и помощи от нас не ждите. Наше дело воевать». Такая политика,

предусматривавшая, на первый взгляд, самостоятельность масс, развитие их инициативы, была по сути призывом бороться каждому за себя и порождала мелкобуржуазный групповой эгоизм.

15 октября 1919 г. с жалобой к батьке ооратились железнодорожники. Прочитав ее, Махно, по словам Белаша, «под пьяную руку» приказал написать и выпустить так называемое воззвание. Вот этот документ.

К железнодорожникам

В целях скорейшего восстановления нормального железнодорожного движения в освобожденном нами районе, а также исходя из принципа устроения свободной жизни самими рабочими и крестьянскими организациями и объединениями, — предлагаю товарищам железнодорожным рабочим и служащим энергично сорганизоваться и наладить самим движение, устанавливая для вознаграждения за свой труд достаточную плату с пассажиров и грузов, кроме военных, организуя самим свою кассу на товарищеских и справедливых началах и входя в самые тесные сношения с рабочими организациями, крестьянскими обществами и повстанческими частями.

Командующий Революционной Повстанческой Армии Батысо

Махно^2В.

Ратуя, на первый взгляд, за своего рода хозрасчет и призывая рабочих к самостоятельности в налаживании и управлении

производством, Махно в условиях разрухи гражданской войны обрекал рабочий класс на голодное существование, стимулируя развал промышленности и транспорта.

Потеряв всякую веру в то, что их труд будет оплачен, рабочие не выходили на работу, на заводах и фабриках начались хищения. Махно раздражало еще и то, что рабочие нс воспринимали его как революционного вождя, борца за интересы народа, не захотели, подобно крестьянам, признать его власть, не шли в махновскую армию, выражали недовольство махновщиной. Практически во всех городах, захваченных махновцами, между ними и рабочими происходили стычки. Так, в Александровске рабочая милиция под командованием Маслова объявила себя вне партий и отказалась поддерживать Махно. Члены охраны были снабжены белыми повязками на рукавах, из-за которых у них происходили частые стычки с пьяными махновцами, принимавшими повязку за «деникинский» знак.

Особенно ярко проявилось негативное отношение Махно к рабочим на Александровском съезде крестьян и рабочих, который проходил с 28 октября по 3 ноября 1919 г. Из 250 делегатов подавляющее большинство (220 чел.) составляли крестьяне. Три десятка рабочих на съезде возглавляли меньшевики. В своем вы- ²¹⁵

отуплении Махно грубо обрушился на рабочих. «Речь Махно, • говорится в стенограмме съезда, — заключала в себе почта пло щадную брань по адресу рабочих, как политических шарлатанок сволочей, прохвостов, паразитов и тунеядцев, друзей Деникина, г упоминанием фамилий присутствующих делегатов рабочих орга низаций». На вопрос делегатов, относятся ли эти выпады только к отдельным лидам или к тем, кого они представляют, — после довал новый взрыв брани со стороны Махно с определенным ука занием, что все рабочие шкурники, думающие только о своих желудках, что оии работали бесплатно на Деникина, а с них, махновцев, требуют 12 тыс. рублей за починку замка пушки, что они, рабочие, — пиявки, присосавшиеся к буржуазии и нс желающие с ней расстаться, что они работали охотно при господстве Добро вольческой армии и не помогают армии махновцев, и присутствие таких прохвостов и прочес — только тормозит работу съезда, и чем скорее они покинут его, тем работа съезда будет продуктивнее.

Так как ни собрание, пи председатель не протестовали против нецензурной брани и обвинений по адресу рабочих, и наоборот -удостоили Махно бурной овации, рабочая делегация, естественно, не могла оставаться в рядах съезда²¹⁶.

Такое поведение батьки вызвало возмущение рабочих. Махно даже пришлось объясняться задним числом и заявить, что его брань на съезде относится только к меньшевикам, которые, вместо того чтобы сражаться с деникинщиной, пытаются реанимировать давно ушедшие в прошлое идеалы «учредиловки».

На Александровском съезде главным был, естественно, не рабочий вопрос. Центральное место было отведено укреплению повстанческой армии. Чтобы пополнить махновское войско, съезд принял решение провести «добровольно-принудительную» мобилизацию мужского населения на территории Махновии в возрасте от 19 до 39 лет²¹⁷.

На Александровском районном съезде был рассмотрен проект декларации, подготовленный культурно-просветительным отделом РВС Революционно-повстанческой армии Украины (махновцев). Авторами этого документа были Аршинов и Волин, и он был по сути первой за все годы анархо-махновского движения его про-граммой-мшшмум. Здесь же впервые была сформулирована идея «вольных советов».

В декларации отмечалось, что трудящиеся Украины стоят перед событием исторической важности — началом- великой третьей революции, которая окончательно должна раскрепостить трудящихся от угнетения власти и капитала, как частного, так и государственного. Армия Махно называлась авангардом, передовым отрядом в этой борьбе. Вольный советский строй предусматривал отказ от налога, который платило крестьянство государству. С введением в годы гражданской войны военного коммунизма у крестьян сложилось мнение, что большевики — это одно, а коммунисты — другое. Они считали, что землю село получило от большевиков, а продразверстку и создание коллективных хозяйств ввели коммунисты.