Макария

Дари Райт

– Нууу, – задумчиво протянул я, – он наёмный убийца. И немножечко маньяк. У него есть пунктик. Он любит, чтобы всё всегда было на своих местах и чтобы всё делалось вовремя. Лукас, так сказать, деспот-перфекционист. Его очень сложно задобрить, но ты на правильном пути. А вот кто из нас хороший, я и сам не знаю. Лукас утверждает, что это он хороший, так как не скрывает свою истинную личину. А вот меня он считает лицемером, поэтому и говорит, что я плохой. Возможно, он в чём-то и прав.

– Вот оно что! – сказала она сквозь смех. – В таком случае и я плохая. Но я очень рада, что нашла к нему подход. Надеюсь, к концу вечера он меня и вовсе простит.

– Да неужели?! Ты считаешь себя лицемеркой?

– Любой человек – лицемер. Ты знаешь хоть одного

человека, который говорил бы всегда то, что думает?

Я задумался, но через пару секунд обречённо покачал головой.

– Они есть. Но таких людей называют психически больными.

Её голос стал более глубоким. Она перестала смеяться и хихикать. Хлоя загадочно улыбалась, глядя на меня из слегка прикрытых глаз. Мне стало немного неловко под её пристальным взглядом. Она опять это делала. Она заставляла меня чувствовать себя школьником. Я поспешил перевести тему.

– Ты говорила, что уже больше года как успешный риелтор. А чем ты занималась до этого? И что заставило тебя сменить профессию?

– Собственно, ничем.

В этот момент молоденькая девушка поднесла два бокала. Хлоя сразу же отпила два больших глотка и удовлетворённо выдохнула.

– Наконец-то! Мне было необходимо это сегодня! Вот же зануда попался! Всё время мямлил и мямлил. То окно неправильно расположено, то недостаточно света в кладовой. Вот скажи, зачем ему дневной свет в кладовой? Представляешь, этому ослу не понравился оттенок дверной ручки в ванной комнате! Ну, ничего, я втюхаю ему такой дрянной дом, что он потом всю жизнь будет доволен и зелёным дверным ручкам, и раскладушке посреди гостиной!

Я пропустил всё это мимо ушей. Мне не особо было интересно слушать подробности её сегодняшнего дня. Меня заинтересовало совсем другое. Чем же она жила до того момента, как стала риелтором? Она явно хотела отвлечь меня от вопроса.

– Хлоя, что значит «ничем»? – прервал я её. – Если ты так быстро стала успешным специалистом, то у тебя должен был быть уже опыт в этой сфере. Не так ли?

Она стала серьёзной. Хлоя посмотрела на свою руку, которая ковыряла сухариком в пиале с сырным соусом.

– Это первая моя работа. Я настолько стремилась начать работать, что вызубрила всё, что нужно, за одну ночь. Мне безумно хотелось стать полезной. И хоть раз в жизни самой заработать деньги. Маркус говорит, что у меня талант. Это мой начальник. Он мне очень помог, – ответила она, не поднимая глаза.

После минутного молчания она всё же взглянула на меня и заметила мой удивлённый и выжидающий взгляд. Из её рассказа выходило больше вопросов, чем ответов. Я ждал продолжения. Хлоя вздохнула, поняв, что я не отстану от неё.

– Ну знаешь, я всё время, после того как окончила школу, была практически заперта дома, – закончив предложение, она съела сухарик, – помнишь Билла? – не поднимая взгляда, который был сосредоточен уже на бокале, спросила она.

Я помнил Билла. Это был мой одноклассник. Он всё время таскался за Хлоей, хоть у него и было полно девчонок. Он был разбалованным богатым сыночком одного бизнесмена, с которым все хотели дружить. Мы даже как-то подрались с ним из-за неё. Он всё время пытался выставить меня придурком перед ней. В конце концов, я сорвался и двинул ему по лицу. И это всё случилось прямо перед преподавателями. Меня тогда исключили. А этот малолетний урод снова выставил меня перед Хлоей каким-то выродком. Больше мы не виделись с ним, да и с ней тоже.

– Так вот представь себе, я была уже беременна от него, когда мы были в выпускном классе. Ты знаешь, что родители у меня очень строгие. А его мать оказалась уж очень правильная. Его отец в первую очередь беспокоился о своей репутации и о будущем своего сына, поэтому тоже настаивал на свадьбе. Билл не мог спорить с родителями и сделал так, как они сказали. Меня же никто и не спросил. Никто и не думал о том, чего я хочу. В общем, мы сыграли свадьбу, а зимой у меня уже был сын. Я осознала, что мы никогда не сможем полюбить друг друга. Это стало ясно очень скоро. А именно тогда, когда

я проторчала весь медовый месяц в туалете с токсикозом, в то время как он прохлаждался на палубе яхты с миленькими официантками. Его родители даже и не подумали, что недельное путешествие на яхте не подходит для беременной девушки. Билл захотел это путешествие в виде подарка. А раз уж Билл захотел, значит, Билл получит! Я знала, что он все эти годы таскался по девкам. Но мне было всё равно. Меня больше всего угнетал быт. Так называемый муж никак мне не помогал, а сына и вовсе не замечал. Наши родители мне тоже не помогали. Но зато в деньгах мы не нуждались. Как-никак папочка Билла устроил своего сыночка к себе в фирму, – в её взгляде проблеснул гневный огонёк, – работать я не могла, так как это было не в почёте у них в семье. Ещё и старые друзья отвернулись, а новых друзей я не могла себе завести. Я всё время торчала дома. А когда Милтону было лет 12, Билл впервые поднял на меня руку. Все свои неудачи он объяснял тем, что я села ему на шею с ребёнком. Будто это я была виновата в том, что он забыл тогда презерватив! Но хуже всего, что он меня не отпускал. Его отец лишил бы его наследства, если бы тот бросил своего ребёнка. Он опозорил бы всю свою семью таким поступком. Для них репутация была превыше всего. Последние 5 лет были самые страшные. Избиения были обычным делом. Я уже мечтала о смерти, но мне не хватило духу покончить с этим. Только сын держал меня в этом мире. И вот наконец-то его отец скончался. Билл получил всю фирму. И только после того как Билл официально получил всё наследство, нас с сыном выкинули на улицу. Я вздохнула с облегчением, хоть у нас и не было и гроша. Я почувствовала, что начала жизнь сначала. И теперь я радуюсь как маленькая девочка, когда сама решаю, куда идти, где обедать и что надеть сегодня. Теперь я делаю то, что хочу я.

На последних словах она многозначительно посмотрела мне в глаза и умолкла. Я чувствовал себя как на исповеди. А она выглядела так, будто сняла с плеч непосильный груз. Похоже, она никому ещё это не рассказывала.

– Почему ты не обратилась в полицию? – возмутился я.

Я никогда не мог понять того, как мужчина может поднять руку на женщину?! Более того, я никогда не понимал, почему женщины годами терпят унижения от своих мужей. Почему они подвергают опасности своих детей? Разве им не ясно, что человек, который тебя систематически избивает, никогда не изменится. И он никогда не станет относиться к тебе как к человеку. Я часто видел жертв такой жизни. Такая женщина верит и надеется. Она думает, что её муж, который только вчера избивал её ногами, а сегодня стоит на коленях с цветами и просит прощения, клянясь в том, что это больше никогда не повторится, действительно любит её и изменится. В итоге такую женщину рано или поздно ждёт чёрный мешок, в котором её отвезут в морг. Это случится после очередного удара в голову. Или в живот. Только разница будет в том, что на этот раз он окажется неудачным для мужчины. Ну и для женщины, естественно.

– В полицию?! – у неё вырвался смешок. – Они сделали бы меня невменяемой. И ещё отобрали бы сына. Это в их власти. Я не могла так рисковать! Сын для меня всё!

– Ясно. Я как-то не подумал об этом, – сказал я, сразу же вспомнив те ужасные вещи, которые творили богатые люди, оставаясь безнаказанными.

– Я не слишком загрузила тебя такой откровенностью?

– Нет, что ты. Я могу понять тебя. Точнее, я понимаю, почему ты так поступила, – сказал я не совсем уверенно.

Я задумался о том, стоит ли мне утешать её. Она не смахивает на человека, который хочет, чтобы его жалели. Да мне и нечего было сказать ей. Как я мог поддержать человека, которого мог понять только со стороны? Я знал, что всё, что с ней произошло, было ужасным, но я знал это откуда-то издалека. Со мной не случалось ничего подобного, поэтому я не знал, что именно можно ей сказать. Я не представлял всю безвыходность её положения. Ей сказочно повезло, что этот старик помер. Как бы это не звучало ужасно, но жаль, что это не случилось раньше.

Конец ознакомительного фрагмента.