Македонский Лев
Шрифт:
Спартанец вошел в пустую кухню, отыскал кувшин вина и вернулся с ним в покои Царя. Филипп снова весело напивался.
— Ты нашел себе еще, — проговорил Парменион, заметив рядом с Царем золотой кувшин.
— Его принесла женщина. С гостеприимством здесь все в порядке, Парменион — и это лучшее вино, что мне доводилось пробовать. Глотни-ка.
— Я не видел здесь ни одной женщины, государь. Откуда она пришла?
Филипп пожал плечами. — Дворец — как соты. Кто знает? Давай. Выпей.
Парменион наполнил
Во главе процессии, одетая как древняя Минойская принцесса, шла огневолосая девушка неописуемой красоты — ее волосы были подвязаны золотыми лентами, груди обнажены и подкрашены, губы подведены шелковистым блеском.
— Во имя всех богов Олимпа! — прошептал Филипп. — Поистине, этот вид — настоящее пиршество для глаз и души.
Парменион тяжело сглотнул. Девушка была копией Дераи: широко посаженные глаза, полный, чувственный рот. Спартанец отступил от окна, протирая глаза от наваждения. Процессия вошла во дворец, песнопение стало более отдаленным и приглушенным. Филипп налил себе еще кубок вина и выпил его единым залпом.
— Уже скоро, государь, — сказал Парменион. — Тебе нужно подготовиться.
— Да, — ответил Филипп дрогнувшим голосом. — Под… подготовиться. — Он вылез из своего хитона, прошагал к белой накидке и упал на скамью. — Проклятье! — проворчал он. — Ноги меня подводят. — Парменион подбежал к нему.
— Что такое, государь?
— Не… не знаю. Помоги… встать. — Парменион посадил Царя на скамью. — Я сейчас приду в норму. Принеси воды.
Спартанец услышал шаги в коридоре и скрип открываемой двери в опочивальню. Подойдя к занавесям между комнатами, он задернул их плотнее, затем набрал воды для Царя. Глаза Филиппа были отекшими и затуманенными. — Они здесь, государь, — прошептал Парменион. — Тебе надо взять себя в руки. — Филипп взял воду, которая тут же пролилась ему на голую грудь. Он хотел попить, но голова его запрокинулась назад, а кубок выпал из руки.
Парменион неслышно выругался. Это было слишком. Он видел Филиппа на многих хмельных пирушках; то, сколько он мог выпить вина или пива, не пьянея, уже давно вошло в легенды. Никогда еще Парменион не видел его в таком состоянии. И всего после двух кувшинов вина? Это было немыслимо.
Сладкий запах фимиама проник через занавески, и он услышал аколиток, выходящих из опочивальни. Он тихо прокрался через комнату, приоткрыв маленькую щель между драпировкой. Комната за занавесом была освещена желтым огнем фонарей, и обнаженная фигура Олимпиады лежала на широком ложе. Она мягко извивалась и постанывала.
Парменион
Время поджимало.
А Филипп лежал в пьяном ступоре.
Дерая выскользнула из дворца как только факельная процессия прошла мимо. Она поспешно прошла к древнему кругу камней на холме за фруктовым садом. Все чувства ее обострились, и теперь она боролась с эйфорией, вызванной ощущением близкой победы.
— Я это сделала, Тамис, — прошептала она. — Я его остановила. Темный Бог не придет на Землю!
Пробегая вниз по склону, она внезапно увидела черный морок за деревьями. Глазами духа она уловила признак движения в тени и припала на колени, ожидая и изучая заросли.
Там! В подлеске справа.
Дух Дераи вылетел в небо, посмотреть за верхушки деревьев. Там затаилась молодая женщина в темных одеждах с ножом в руке. Дерая отлетела левее, но там подкрадывалась другая женщина, вооруженная тем же образом.
Вернувшись в свое тело, Дерая неслышными шагами пошла к верхушке холма — затем срезала бегом влево. Она была в нескольких минутах пути от каменного круга. Когда она окажется там, ни один убийца не сможет добраться до нее.
Она слышала, как пробираются преследовательницы через заросли, окликая других, незримых подельников.
Внезапно она почувствовала Аиду!
Тьма пала на нее, как плащ, накрывающий с головой. Она была слепа! Паника одолела ее, сковав руки и колени, но она поползла вперед. Листья заскользили по ее лицу. Ее пальцы нащупали кусты. Они были густыми и высокими. Пробравшись в центр кустов, она собрала побольше веток вокруг себя и посыпала одежду сухими листьями и грязью.
Затем ее дух снова укрепился.
Слепота сохранилась, но концентрация воли возросла. Огонь вспыхнул в ее глазах, и Заклинание Тьмы отступило.
Чешуйчатая рука вытянулась к ее лицу, когти впились глубоко в плоть ее духа. Боль была неумолимой, но ее собственная рука вскинулась, чтобы перехватить запястье рептилии. Языки пламени вспыхнули по всей длине руки, расползаясь по телу демона и утопляя его в огне.
В одно мгновение на Дерае появились нагрудник и латы из белого серебра, на голове — спартанский шлем, а в руке — меч, сияющий звездным светом.
— Где ты, Аида? — позвала она. — Выходи ко мне, если посмеешь!
— Посмею, дитя, — послышался шепот Аиды, и Дерая разглядела женщину в черной накидке, парящую совсем рядом. Аида улыбалась. — глупая девчонка, ты пришла сюда во плоти. Уже сейчас острые ножи приближаются к твоему укрытию. Лети туда, Дерая!
— Я уже одолела тебя, — прокричала Дерая. — И даже если я умру, это уже ничего не изменит.
— И как же ты меня одолела, дитя? Я по-прежнему здесь.