Македонский Лев
Шрифт:
Она увидела его и плавно встала. — Дар для богини? — задала она вопрос.
— Какой дар? — не понял Парменион. Она хихикнула, и тогда подошел Эпаминонд.
— Он чужестранец и в Фивах впервые, но, несомненно, принесет дар в другой день. — Взяв Пармениона за руку, он увел его от девушки.
— Что за дар был ей нужен?
— Она — жрица Храма Афродиты, и хотела лечь с тобой в постель. Это стоит сорок монет. Одна идет Храму, остальные — жрице.
— Невероятно! — прошептал Парменион.
Они
— Незначительных? — переспросил Эпаминонд. — Их приятно рассматривать, или надевать на себя. Наверняка в этом есть какое-то значение, не правда ли? Но я всё забываю, что ты у нас спартанец; вам нравится жить в комнате с одним стулом, сколоченным из острых палок, и одной кроватью, на которой лежит матрас с колючками.
— Не совсем так, — ответил Парменион, улыбнувшись. — Мы иногда позволяем себе роскошь спать голыми на холодном каменном полу!
— Спартанец с чувством юмора — неудивительно, что тебя невзлюбили твои же сограждане.
Наконец они вышли к двойной статуе Гаракла и Афины, стоящей к югу от Кадмеи. Они были вытесаны из белого мрамора и возвышались больше чем на двадцать футов. — Величайшее достижение Алкамена, — сказал фиванец. — Когда мы с тобой станем пылью и будем позабыты историей, люди не перестанут восхищаться его мастерством.
— Они так реальны, словно застывшие гиганты, — сказал Парменион, понизив голос.
— Если бы Афина существовала на самом деле, она была бы довольна этим произведением. К сожалению, моделью была жрица Афродиты, но у нее было такое тело, что и богине незазорно.
— Я бы не хотел слышать от тебя подобного богохульства, — серьезно проговорил Парменион. — Ты никогда не рассматривал возможность того, что можешь быть неправ? Спартанцы очень религиозны, и поэтому никогда не проигрывали, когда противник был равен по численности.
— Ты мне нравишься Парменион, и я предлагаю тебе рассмотреть вот что: Спарта — это единственный город, имеющий регулярную армию, великолепно подготовленную, превосходно дисциплинированную. Так может, в этом причина их побед?
— Скорее, и в том, и в другом.
— Говоришь, как миротворец, — произнес фиванец с широкой улыбкой. Он отвел Пармениона на просторную площадь, где скамьи со столами стояли под полотняными навесами, защищающими от солнца. Они сели за свободный стол, и тут же маленький мальчишка подошел к ним и поклонился.
— Принеси-ка нам немного воды и медового печенья, — заказал Эпаминонд. Пока они ели, он расспросил Пармениона о жизни в Спарте и обо всей истории,
— Полюбить — это всё равно что взять меч за лезвие, — произнес Эпаминонд. — Ты держишь его в своей руке, но дорогой ценой. Вот уже тридцать лет, как мы перестали отправлять жертвы Кассандре. Афины прекратили эту жестокую практику десять лет назад. В этом нет смысла.
— Это ублажает богов, — сказал Парменион с мрачной улыбкой на устах.
— Я не поклоняюсь никому из тех созданий, что принимают невинную кровь, — ответил фиванец. Он посмотрел вверх на цитадель на холме акрополя; она была окружена высокой стеной, на которой Парменион видел шагающих дозорных. — Ну что, юный стратег, так, в порядке обсуждения, как бы ты взял Кадмею — если бы был фиванцем?
— Я бы не стал беспокоиться. Взял бы сам город.
— Ты бы покорил Фивы для того, чтобы их спасти?
— Сколько граждан живет в городе и вокруг него? Двадцать тысяч? Тридцать? — спросил Парменион.
— Больше, однако я не знаю точного числа, — ответил фиванец, подаваясь вперед и понижая голос.
— А сколько Спартанцев в гарнизоне?
— Восемьсот.
Парменион взял кубок и глотнул воды. — А колодец там есть?
— Нет.
— Тогда я бы поднял граждан на бунт и окружил Кадмею — взяв спартанцев измором.
— А что будет, если спартанцы обнажат свои мечи и откроют ворота? Поднимется паника, и толпа разбежится.
— Если они откроют ворота, — подтвердил Парменион. — Но что если они будут заперты снаружи? Тогда у них не будет выхода, если только солдаты не спустятся по веревкам. Не думаю, что смогу представить себе сражение, в котором фаланга наступает, падая сверху на врага.
— Интересно, — сказал Эпаминонд, — только как теоретическая стратегия, конечно же. Но ты мне по нраву, молодой человек, и думаю, мы вполне можем стать друзьями. А теперь пойдем дальше, впереди еще так много вещей, которые стоит увидеть.
— Это прекрасный город, — сказал Парменион, когда они вернулись в белостенный дом Эпаминонда. Слуга принес им ломти сыра и хлеба, и они устроились на террасе, наслаждаясь прохладой в тени высоких башен Кадмеи.
— Ты не видел и десятой его части, — сказал ему Эпаминонд. — Сначала Кадмея была городом, а Фивы выросли уже вокруг нее. Завтра мы посмотрим Театрон, и я покажу тебе могилу Гектора и Великие Северные Врата.
— При всем уважении, я бы скорее хотел посмотреть на площадь для занятий. Мои мышцы ослабли от верховой езды, и я бы с удовольствием побегал.