Македонский Лев
Шрифт:
— Покажи мне другие стороны дома, — тихо попросил Парменион.
— Зачем это?
Спартанец скорчил гримасу. — Чтобы я смог увести их в погоню за собой. Доверься мне, Эпаминонд. Большую часть моей жизни за мной охотились, преследовали, избивали. Но не в этот раз, друг мой. Покажи мне аллеи и задние дорожки.
Почти час они вдвоем ходили по пересекавшимся дорожкам между домами, пока Парменион запоминал некоторые ориентиры. Затем они вернулись к заднему входу дома.
— Жди здесь, — сказал Парменион, — пока они
Спартанец побежал обратно к массиву жилых зданий, выйдя через аллею где-то в сорока шагах от ожидающей группы. Один из них посмотрел на него и толкнул в бок сидящего рядом. Группа встала.
— Тебя зовут Парменион? — спросил коренастый рыжебородый воин.
— Именно так.
— Взять его! — вскричал мужчина, обнажив меч и ринувшись вперед.
Парменион развернулся на носках и устремился в аллею, с четырьмя преследователями на хвосте.
Эпаминонд пересек пустырь по направлению к дому и постучал в дверь. Слуга отворил ее, и фиванец прошел в андрон, доставая меч. Он отправил слугу в комнату Пармениона за Мечом Леонида и, с двумя клинками в руках, снова побежал на улицу.
— Куда ты направился, господин? — в страхе спросил слуга.
Эпаминонд проигнорировал его.
На задах все было спокойно, и Эпаминонд стал ждать с холодным рассудком и телом, готовым к действию. Не было смысла соваться в заросли аллей — лучше дождаться, когда Парменион приведет преследователей прямо к нему. Обнаружив, что у него пересохло во рту, он позволил себе легкую улыбку. Так всегда бывало перед боем: сухость во рту и полный мочевой пузырь. Затем он услышал топот ног и увидел, как Парменион бежит от четверых человек, прямо у него за спиной. Молодой спартанец мчался вперед, вытянув руку. Эпаминонд бросил ему меч — Парменион тут же поймал его и развернулся к нападавшим.
Мужчины сбавили обороты и отступили в нерешительности.
— У нас к тебе ничего нет, — обратился рыжебородый предводитель к Эпаминонду. Фиванец обвел этого человека взглядом, отметив его грязную тунику и спутанную бороду. Руки мужчины были иссечены шрамами.
— Вижу, ты был солдатом, — сказал Эпаминонд. — Низко же ты скатился с тех пор.
Человек покраснел. — Я сражался за Фивы — не много добра это мне принесло. А теперь отойди, Эпаминонд, и дай нам разобраться с обманщиком.
— Как же это вас обманули? — спросил Эпаминонд.
— Он бежал под именем Леона — тогда как на самом деле является спартанским бегуном Парменионом.
— Ты потерял на этом деньги? — спросил фиванец.
— Нет, у меня нет денег для ставок. Но мне заплатили, и я свою плату отработаю. Отойди!
— Я так не думаю, — сказал фиванец. — И это поистине черный день, когда фиванский воин берет кровавые деньги у спартанца.
— Нужда заставила, — буркнул мужчина и внезапно побежал вперед с занесенным мечом. Парменион выступил
— Тебе нет нужды умирать, — сказал ему Парменион.
— Я взял деньги, — мрачно отозвался мужчина и атаковал снова, выставив меч на уровне живота. Парменион легко парировал, левым кулаком дал ему в челюсть и свалил на землю.
Эпаминонд внезапно наскочил на троих оставшихся, которые тут же дрогнули и убежали. Парменион опустился на колени перед своим незадачливым противником.
— Помоги мне отнести его внутрь, — попросил он Эпаминонда.
— Зачем?
— Он мне нравится.
— Это безумие, — сказал Эпаминонд, но они вместе отнесли человека в дом, уложив его на одну из семи скамей-кушеток в андроне.
Слуга принес вино и воду, и вдвоем они стали ждать, когда очнется рыжебородый. Через несколько минут он пришел в себя.
— Почему вы не убили меня? — спросил он, садясь.
— Мне нужен слуга, — ответил Парменион.
Зеленые глаза мужчины сузились. — Это какая-то шутка?
— Вовсе нет, — заверил его спартанец. — Я буду платить по пять монет в день, плата будет производиться каждый месяц. Ты также получишь комнату и еду.
— Это сумасшедствие, — сказал Эпаминонд. — Этот тип пришел убить тебя.
— Он взял деньги и честно пытался их отработать. Это мне нравится, — сказал Парменион. — Сколько тебе заплатили?
— Десять драхм, — ответил мужчина.
Парменион открыл свой сундук и отсчитал тридцать пять серебряных драхм.
— Станешь моим слугой? — спросил он. Человек посмотрел на монеты на столе; он сглотнул, потом кивнул. — И как тебя зовут?
— Мотак. И твой друг прав — это чистое безумие.
Парменион улыбнулся и сгреб монеты, протягивая их Мотаку. — Ты вернешь десять драхм человеку, который нанял тебя; остальное — твоя плата за первый месяц. Прими ванну и купи себе новую тунику. Затем собирай все свои пожитки, какие есть, и возвращайся сюда к вечеру.
— Ты веришь, что я вернусь? Почему?
— Ответ не так уж сложен. Любой человек, готовый умереть за десять драхм, будет готов жить за двадцать пять в месяц.
Мотак ничего не ответил, повернувшись на ногах, он вышел из комнаты.
— Ты никогда его снова не увидишь, — покачал головой Эпаминонд.
— Ты готов поспорить на это?
— Как я понимаю, цена вопроса — тридцать пять драхм. Правильно?
— Правильно. Ты принимаешь спор?
— Нет, — признался Эпаминонд. — Я преклоняюсь перед твоим исключительным пониманием человеческих особенностей. Но из него получится скверный слуга. Почему ты его нанял?