Македонский Лев
Шрифт:
— Пелопид! — крикнул фиванский полководец. — Справа от тебя! Справа!
Пелопид услышал его, даже несмотря на свою жажду крови, осмотрелся. Он увидел Клеомброта и начал пробиваться к Царю Спарты. Каллин двигался рядом с ним, вдвоем они защищали друг друга и дрались как одна команда. Священный Отряд за ними также изменил направление, двинувшись к Военному Царю Спарты.
Справа Леонид протолкался на передний край двух спартанских рядов, отряженных для окружения фиванцев. Видя, что враг движется к Клеомброту, он приказал людям сомкнуть ряды. — К Царю!
Клеомброт, осознав опасность, не мог заставить себя пятиться перед лицом фиванцев. — Стоять твердо, — сказал он телохранителям. — Они разобьются о нас, как море о скалу.
Парменион и его кавалерия глубоко врубились в центр неприятеля, легковооруженные лучники опрометью бежали перед ними. Спартанская кавалерия была уже наголову разбита. Парменион повернулся влево и увидел, как фиванская пехота замедлилась и повернула, намереваясь сокрушить Клеомброта. Его глаза сместились к правому флангу спартанцев, где он увидел, как Леонид собрал за собой два ряда воинов и пробивался на выручку к своему Царю.
— Фиванцы ко мне! — прокричал Парменион. В пределах слышимости было лишь пятьдесят конников — остальные преследовали убегающих лучников — но люди галопом устремились к нему. — За мной! — воскликнул Парменион, подгоняя пятками жеребца и атакуя спартанский строй.
Спартанцы попытались сомкнуть перед фиванской фалангой щиты, но они были слишком раскрыты слева, и атакующие конники пронеслись сквозь их ряды.
Этот ход ошеломил спартанцев, которые попытались развернуться и защитить себя. Но это лишь ослабило передний ряд, позволив Пелопиду и Священному Отряду пробиться вглубь.
Клеомброт выругался. Его меч выскочил вперед, вонзившись в зубы нападавшего солдата и проникнув ему в мозг. Еще один фиванец, затем еще один упали перед Военным Царем.
Рядом с ним раздался крик, и он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как его любовник и постоянный спутник, Гермий, падает наземь — с перерезанным горлом. Темнобородый воин с оскалом, как у мертвеца, бросился на него. Клеомброт парировал удар, затем второй. Но Пелопид ударил Царя щитом, отбрасив его назад. Затем упал на колени, чтобы ранить своим мечом Клеомброта в горло. Царь всё еще пытался сражаться, но артериальная кровь вытекала из него — а вместе с ней и сила. Его рука, которая держала щит, упала, и меч Пелопида разбил его челюсть на кусочки.
Как только Царь пал, спартанский центр дрогнул. Леонид и его люди наконец пробились вперед, подобрав мертвого Царя, и теперь прокладывали путь к отступлению в сторону своего ночного лагеря и оборонительных позиций.
Наконец сражение завершилось. Отдельные группы спартанских воинов были окружены и перебиты, но Леонид собрал остатки в сильную глухую оборону у ближайшего горного хребта. Союзники Спарты, видя, что Клеомброт пал, покинули поле без боя.
Фиванцы собрались вокруг Пелопида и Эпаминонда, подняв их себе на плечи и пронося вокруг поля битвы,
Парменион, конь которого был убит, медленно прошел по полю боя, глядя на скорченные трупы. Больше тысячи спартиатов погибло ценой жизней двухсот фиванцев, но сейчас эти фигуры ничего для него не значили. Он был опустошен и ошарашен. Он видел, как Военный Царь пал от руки Пелопида, но, хуже того, он увидел, как за несколько мгновений до того фиванец убил Гермия. Парменион опустился на колени перед телом, глядя на лицо мужчины, но видя перед собой лицо мальчишки, с которым они были друзьями.
Он вспомнил ту ночь, когда они сидели под статуей Афины Дорог, когда он узнал, что после его успеха в Играх праздник по случаю победы не состоится.
«Я отомщу им за их козни!» — поклялся он. А Гермий прикоснулся к его руке.
«Не возненавидь меня, как их, Савра!»
«Ненавидеть тебя, мой друг?» — ответил он тогда. — «Да как я могу когда-нибудь тебя возненавидеть? Ты был мне братом, и я никогда этого не забуду. Никогда! Братьями мы были, братьями и останемся, во все дни, что отмерены нам жизнью. Обещаю тебе».
Он прикрыл мертвецу глаза и встал на ноги. Теперь на поле пришли хирурги, подходя к раненым фиванцам. Большинство этих парней умрет, Парменион знал это, потому что целители с навыками Аргона или Дроника были очень редки. Он осмотрелся. Слева лежал Каллин, парень, который однажды смело признался, что плохо владеет мечом. Чуть поодаль лежало тело Норака Кузнеца. Позже он услышит о других погибших, об ораторе Калепии и о советнике Мелоне. Он посмотрел на свои руки, покрытые кровью, которая теперь подсыхала, становясь ржаво-коричневой.
Над равниной уже кружили вороны.
Он вспомнил Командирские Игры, вырезанных из дерева солдат на песчаной площадке. И ни крови, ни вони вылезших внутренностей. Всего лишь детская игра, безболезненное сражение под солнцем другой эпохи.
«Я отомщу им за их козни», - обещал он Гермию.
И отомстил. Но какой ценой? Гермий теперь мертв, так же как до него умерли Дерая и Фетида.
Со Спартой было покончено, ее непобедимость канула в небытие. Теперь иные города, подавляемые Спартой, восстанут против нее, и она будет стерта, ее владычество останется лишь в памяти. Конечно, не сразу, он понимал это; будут у спартанцев и другие победы. Но никогда больше не поднимутся они, чтобы править всей Грецией.
— Я — Гибель Народов, — прошептал он.
— Или их избавитель? — предположил Эпаминонд.
Парменион обернулся. — Я не услышал тебя. Ты победил, друг мой. Одержал славную победу. Надеюсь, Фивы окажутся более разумными правителями, чем Спарта.
— Мы не стремимся править никем, — сказал Эпаминонд.
Парменион потер уставшие глаза. — Ты будешь вынужден пойти на это, полководец. Чтобы быть в безопасности, тебе придется перенести войну на территорию Спарты и сокрушить ее. Потом афиняне и их союзники вас испугаются, и выступят против вас. Править или умереть, вот какой у тебя выбор.