Максим Дегтярев

Дегтярев Максим

На шестой день полета, перед тем как проиграть очередные десять марок, я скачал запись с камеры и тут же просмотрел ее в ускоренном режиме. Запись охватывала часть утра и ланч. В 12:03 Джан Хуа выбежал из каюты в направлении лифтов. В соседнюю каюту юркнул робот-уборщик. Двери других кают быстро хлопали, выпуская бегущих на ланч пассажиров. Робот выскочил из каюты, в двери мелькнула нога в тяжелом ботинке. Видимо, он чем-то не угодил хозяевам. Робот ворвался в каюту напротив и застрял там надолго. Народ продолжал суетиться примерно до 12:30. Потом случилось затишье, прерванное лишь раз, когда робот-уборщик выскочил из 405-ого

и вбежал в 406-ой.

Запись закончилась. Я посмотрел на часы: 13:17. Очевидно, Хуа после ланча куда-то зашел. Со вчерашнего дня я перестал следовать за ним попятам, опасаясь разоблачения. Раньше он пару раз заходил на смотровую площадку и в спортзал, поэтому его отсутствие меня пока не напрягало. Более необычным мне казалось отсутствие робота. С предыдущей каютой он справился за полчаса. С 406-ой возился уже минут сорок.

Я смотрел на дверь как загипнотизированный. Воображение рисовало мне приготовившегося к нападению робота. Что он задумал? Может, он всосет Хуа пылесосом? Или заставит выпить трехлитровую бутыль с моющим средством? Или защекочет своими щетками до смерти?

Из лифта вышла будущая жертва. Я спрятался за угол и принялся лихорадочно соображать. Вряд ли я услышу призывы о помощи — стены кают хорошо изолированы, а роботы, как мы знаем, умеют сдавливать горло.

Было слышно, как хлопнула дверь в каюту. Я досчитал до десяти и пошел к 406-ому, постепенно замедляя шаг. Возле двери я остановился и прислушался. Мне показалось, я слышал вой пылесоса. Только я занес руку, чтобы постучать, как вой прекратился, дверь открылась, и робот вежливо попросил меня посторониться. За его спиной стоял живой Джан Хуа, с каменным выражением лица он смотрел мне в глаза.

— Прошу прощения, у вас не будет чего-нибудь от головы? — спросил я, пропустив робота.

Наверное, он с удовольствием предложил бы мне даосский меч.

— На белой палубе есть врач, — сказал он.

— Лень было подниматься.

— Больше ни чем не могу помочь.

Я развернулся, и, чувствуя между лопаток его взгляд, пошел по коридору к 409-ому, где, к счастью, меня уже ждали с колодой крапленых карт.

Двумя часами позже, облегченный на десятку, я прошел мимо камеры и, как всегда, снял показания.

Сразу после нашего недолгого общения Хуа покинул каюту, но пошел не к лифтам, а к запасной лестнице. Я подумал, что было бы забавно, если бы он обыскал мою каюту, пока я расстаюсь с мелочью. Впрочем, обыск ему бы ничего не дал. Все, с чем мне жалко расстаться, я ношу в путешествиях с собой.

Каюту никто не трогал. А жаль, потому что это был бы повод перейти к запрещенным активным действиям.

Среди самых дорогих мне предметов был крохотный нейтринный маячок. К сожалению, нейтринные технологии еще не перешли на нанометры, поэтому маячок был все же больше любого электромагнитного жучка. Хороший сканер его бы обнаружил, но не по нейтрино, а по обычному излучению, которое у него имеется как у всякого прибора.

Эдвардс дал мне предположительное описание контейнера, в котором могли бы перевозиться яйцеклетки. Контейнер должен был выглядеть как толстый низенький термос. Корпус такого контейнера экранирует излучение, поэтому сканер не обнаружит маяк. Нейтрино, разумеется, будут проходить, и по ним можно будет отслеживать перемещения контейнера.

Исполнение этого плана я отложил до ужина.

Для того чтобы войти в каюту,

мне не потребовалось усыплять Джан Хуа. Достаточно было просканировать, а потом воспроизвести сигнал, которым роботы-уборщики открывают двери. Термостат находился, как и положено, рядом с розеткой. К нему не требовался специальный ключ. Я открыл крышку и осмотрел содержимое. Все предметы были запечатаны в пакеты с маркировкой Пекинского института наследственных заболеваний. Никакого контейнера, который бы как-нибудь выделялся или был бы похож на тот, что описал мне Эдвардс, в термостате не было.

Как я и предполагал, Джан Хуа был отнюдь не последним звеном в цепочке доставки. И у меня оставалось два дня, чтобы выяснить, кому он передал груз.

А так ли это важно, думал я, пережевывая гамбургер, который не входил в стоимость каюты. Мы знаем, что яйцеклетки предназначались эолийцам. Вряд ли доставщик знает, зачем они им. Допрашивать эолийцев Эдвардсу не позволят. Но можно попробовать загнать их в угол, чтобы они рассказали сами.

На то, чтобы придумать, как поставить эолийцев в неловкое положение, мне не хватило отведенного на ужин времени.

После ужина я просмотрел все записи с микрокамеры. Незнакомцы в каюту Джан Хуа не входили. Не с пустыми руками он выходил всего два раза — в те дни он посещал спортзал, с собой у него была легкая сумка со спортивным, как я полагал, костюмом.

Двое суток я не спал, потребляя внутрь лишь кофе с сахаром. Появится ли хоть один еще пассажир с такой сумкой? Есть ли у кого-нибудь еще термостаты? Куда ведут следы на поручне запасной лестницы?

Я попробовал всё, и все усилия были тщетны.

Нет, не всё. Я не допросил Джан Хуа, хотя искушение было велико. Но Эдвардс специально взял с меня клятву, что я не предприму чего-либо подобного.

42

05.05, Лкафкен, зона Эола

Посол Валентайн Дикси мог бы отправить официальный запрос Министру по внешним контактам, но решил сначала посоветоваться с Аграбхором, благо тот еще пока не уехал.

Место встречи было выбрано неформальным. Гигантский, ровно расчерченный парк занимал центральную часть территории, отведенной под административные учреждения. Городом, в человеческом понимании, это место назвать было нельзя. Население Эола не любило сбиваться в кучи, предпочитая отдельные виллы на расстоянии нескольких километров друг от друга. Флаеры, подобные нашим, доставляли население к местам работы. Расход энергии был большим, но, кажется, они могли себе это позволить. Удобной для строительства земли тоже, видимо, хватало на всех. Первое время Дикси опасался, что из-под земли появится неожиданно какой-нибудь морлок, но постепенно эти опасения улетучились.

У эолийцев не было морлоков ни в каком смысле — общество выглядело на редкость однородным, хотя имущественное неравенство, безусловно, присутствовало. С точки зрения Дикси, это общество выглядело крайне закрытым — и не только в том смысле, что его мало куда пускали. Эолийцы держали его на дистанции, но что странно: в этой их дистанцированности он видел не чувство превосходства, а как бы нежелание отвлекаться на мелочи перед лицом важнейшей задачи. Как если бы он был праздношатающимся гражданином среди тружеников.