Максим Дегтярев
Шрифт:
— Задавайте ваши вопросы. Только сначала скажите, с кем я имею честь беседовать.
— Меня зовут Аграбхор. Вас, насколько я знаю, Рош Морель.
— Откуда вам известно мое имя?
— Мы провели предварительное расследование. Расскажите, кто вы и чем занимаетесь.
Вопреки ожиданиям, вопросы пошли не с конца, а с начала. Эолийца интересовала подробная биография Мореля: откуда он родом, где получил образование, в чем специализировался, и в чем заключались его последние исследования.
Морель отвечал достаточно подробно. Собеседник иногда что-то уточнял, но не выражал при этом какой-то особой заинтересованности.
— Очень жаль, — сказал эолиец.
Они обсуждали сигналы до перерыва на еду. Перед самым перерывом Морель попросил бумагу и ручку. Как он объяснил, ему нужно было чем-то занять мозг в свободное от допросов время. Как раз на такой случай он оставил несколько нерешенных математических задач.
Эолиец согласился удовлетворить просьбу. Еще он заметил, что сегодня допросов больше не будет, и что грядущая еда — это ужин, после которого Мореля оставят в покое до завтрака.
Вместе с кашей и чаем Морелю принесли стопку плотных листов и ручку. Он внимательно осмотрел писчие принадлежности и пришел к выводу, что все им написанное будет тут же передаваться его надсмотрщикам.
После ужина он попытался нарисовать на Аграбхора шарж, но ничего не вышло: у эолийца были очень правильные черты лица, и зацепиться было не за что.
Утренняя каша имела немного другой привкус. Чай был тем же самым: похоже, теперь вместо воды они будут поить его этой жидкостью. Не попросить ли вина, подумал он.
Аграбхор спросил, как спалось, и, не дожидаясь ответа, продолжил изучение биографии Мореля. Точность увеличилась до дней и часов: эолиец хотел знать, как Морель оказался у пиратов. Объяснить пиратов без Клемма было невозможно, и они обсудили сбежавшего профессора. Потом настала очередь Командора. Кто он и что он? Пиратский быт был разложен по полочкам, каждый пират был поименован, описан и, кажется, приговорен. В отношении Красноглазого, о котором Морель, естественно, не забыл, приговор уже был приведен в исполнение.
Морель не без гордости рассказал, как ему удалось организовать непеленгуемую связь, но похвалы от Аграбхора он не дождался. Эолиец спросил о вооружении пиратского Д-корабля.
— Зачем вам столько подробностей? — насторожился Морель.
— Мы хотим поймать их и наказать.
Хочу ли я того же, задумался астрофизик. Он понял, что не может дать точный ответ. Скорее всего, нет, не хочет.
Он описал пиратский «Спрут» как сверхмощный и неуязвимый крейсер.
Аграбхор выслушал это, не моргнув и глазом, и объявил перерыв на ланч.
В этот день они еще около часа беседовали о пиратах и пиратстве.
Последующие дни были похожи на этот. Вопросы возвращались к его биографии, таинственным сигналам, Клемму и снова приводили к Командору. Были дни, когда его оставляли в покое. Чтобы поддержать себя в форме, Рош начал делать интенсивную зарядку два раза в день. Письменные упражнения не принесли успеха, но позволили убить время.
Несколько раз Аграбхор спрашивал, не известно ли Морелю местонахождение другой пиратской
Осталось вспомнить, где есть такие отдаленные, но хорошо укрепленные места.
Вспоминать и, вообще, думать Морель привык с карандашом в руках. Поэтому его план вскоре стал напоминать действительно ПЛАН: несколько листов были исписаны и изрисованы непонятными каракулями. Он надеялся, что в какой-то момент среди каракулей он поместит координаты ловушки.
Он так увлекся этим упражнением в коварстве, что не заметил, как подошел к концу май. Последнюю неделю его не допрашивали, и он скучал, рисуя робота-надсмотрщика в разных, незавидных для того, позах.
Однажды ему приснилось, что он снова на корабле, который движется в неизвестном направлении. Сон сменился явью, наполненной смутными тенями, потом был новый сон, в котором его грузили на корабль, не столь опрятный, как эолийский.
Когда он окончательно проснулся, он увидел над собой недостаточно белый потолок, а воздух вокруг был заполнен запахом свежесваренного кофе. Он огляделся по сторонам и заметил профессора Говарда, чертыхающегося над кофеваркой.
— Гор, — позвал он, — сварите и на меня.
— О, проснулся! Разумеется, сварю. Добро пожаловать на Приму. Тебе здесь понравится.
54
27.05, система Примы
Говард знал, что рано или поздно этот момент настанет. В его кармане лежала кристаллозапись последних передач со «Скаута». Аграбхор стоял с протянутой рукой, и это зрелище радовало мой глаз. Он сказал:
— Мы на расстоянии пятисот миллионов километров от Примы. Пора делать Д-переход. Для этого мне нужны последние координаты «Скаута».
— Да, конечно, — произнес Говард и полез в карман.
Кристаллозапись перешла к Аграбхор, тот передал ее своему астронавигатору.
— Но как вы без меня разберетесь? — удивился Говард, увидев, что астронавигатор удаляется без всяких вопросов.
— Мы справимся. Теперь я вынужден попросить вас вернуться в каюты.
Ну, а мы были вынуждены исполнить эту просьбу.
Наши с Говардом каюты напоминали ту, которою описал Морель в рассказе о своих приключениях. Двенадцать квадратных метров, без иллюминатора, в невесомости пол путался с потолком из-за одинакового белого цвета. Перед стартом нас попросили сдать одежду и приборы, взамен выдали местные комбинезоны и коммуникаторы для связи на корабле. Зная, что «приборы» придется сдавать, я захватил с собой купленный в комиссионке комлог, на который записал хорошо зашифрованный случайный набор символов. Сетевая активность также была сымитирована специальной программой. Эолийцам будет, чем заняться в ближайшие дни. Говард взял лэптоп, на котором не было ничего секретного, но который мог понадобиться, если не удастся взять какой-нибудь интеграл в уме. Эолийцы обещали специально для таких случаев лэптоп возвращать.