Максимилиан I

Грёссинг Зигрид Мария

Уже очень рано Максимилиан начал окружать себя учеными и художниками. При этом он безошибочно различал — и это характеризует его как исключительного знатока искусств — высокоодаренных художников и тех, кто отличался весьма скромным талантом. Давая большие заказы Альбрехту Дюреру, он не вторгался в процесс создания картин мастера, но при каждой возможности вмешивался в эскизы Йорга Кёльдерера и даже сам делал наброски, если творение не соответствовало его желаниям. Кёльдерера и многих «придворных живописцев» Максимилиан ставил немногим выше ремесленников, в то время как настоящих мастеров официально исключил из ремесленного сословия и поставил на одну ступень с учеными. Альбрехт Дюрер или Альбрехт Альтдорфер могли пользоваться таким же уважением, как и великие гуманисты или музыканты, причем Дюрер занимал совершенно особое положение. Ему позволялось посещать императора без особых формальных церемоний и показывать ему эскизы, ожидаемые Максимилианом с неудержимым любопытством. Император

распознал гениальность Дюрера и наделил его всевозможными привилегиями, дабы тот мог творить свои произведения в наилучших условиях. В 1512 г. он лично освободил мастера от всех налогов, «чтобы в искусстве живописи он прославился среди мастеров». Дюрер мог спокойно смотреть в будущее: немного позже император назначил ему пожизненную пенсию в сумме сто гульденов в год — пособие, позволяющее жить соответственно своему положению.

О почти дружеских отношениях между знаменитым художником Альбрехтом Дюрером и императором с душой художника знали все. Большинство людей того времени не воспринимали художника как человека необыкновенного. В повседневной жизни существовало раз и навсегда определенное четкое разделение общества на сословия, и даже император своим приветливым отношением ко всем людям не мог изменить мышление всего дворянства. Статус, полученный от рождения, являлся решающим для получения привилегий и льгот. Даже для такого мастера, как Альбрехт Дюрер, не делалось исключения. Максимилиан имел на этот счет другую точку зрения. Для него благородство рождения значило намного меньше, чем благородство духа, а тем более гениальность.

Однажды Альбрехт Дюрер в присутствии императора стоял на лестнице, выполняя новую работу для Максимилиана. Живописец, полный вдохновения, не замечал, что лестница под ним колеблется. Когда он несколькими штрихами завершил деталь картины, лестница начала раскачиваться. Максимилиан, стоявший на некотором расстоянии, заметив опасность, грозящую Дюреру, крикнул одному дворянину, чтобы тот удержал лестницу. Вельможа был возмущен этим требованием: более чем оскорбительно держать лестницу какому-то, как он считал, ремесленнику! После того как он не сделал никакой попытки выполнить требование императора, Максимилиан сам метнулся к лестнице, удержал ее и саркастично заметил оскорбленному вельможе: «Я могу сделать дворянина из любого крестьянина, но не в силах сотворить Дюрера из дворянина».

Когда в 1519 г. император умер, для людей искусства в Германии наступил большой траур. Альбрехт Дюрер, в лице императора потерявший не только покровителя, но и многолетнего друга, выразил свои чувства следующими словами: «Он далеко превосходил всех королей и князей в справедливости, храбрости, познаниях и великодушии». Дюрер создал для мецената великие произведения по образцам итальянского художника Мантеньи, такие, как «Триумфальные ворота» и «Триумфальное шествие» — оба произведения служили прославлению Максимилиана и дома Габсбургов. Эскизы для сих монументальных произведений изготовил Йорг Кёльдерер. Максимилиан как-то отозвался о нем почти пренебрежительно: ему, мол, следует прежде всего рисовать «картины для двора, причем не имеющие большой ценности». Максимилиан исправил эскизы, их передали нескольким крупным художникам для разработки и помпезного оформления. Так же, как и его отец, Фридрих III, Максимилиан желал видеть идею происхождения Габсбургов от Ноя или даже от Адама и Евы, воплощенной в произведениях искусства.

Долгие годы Максимилиан, уже возглавлявший империю вначале королем, а затем императором, не имел постоянной резиденции, из-за чего получил прозвище «бегающий император». Политическая ситуация в государстве делала почти невозможным длительное пребывание в определенных местах, он находился везде и нигде, и случалось, внезапно исчезал, если задерживался где-нибудь надолго. Максимилиан любивший находиться в центре сутолоки, искал одиночества, дни напролет бродил по горам, поднимался на горное пастбище и вел беседы с простыми людьми, довольствуясь грубой пищей пастухов и жестким ложем в убогой хижине. Все вокруг заговорили о том, насколько приветлив король, как он демократичен. Он терпеливо выслушивал жалобы подданных и обещал помочь им, если это будет в его власти. Иногда Максимилиан испытывал трудности, совершая неожиданные поездки в одиночку: плохое состояние дорог и отсутствие приютов для отдыха осложняли путь. Стремясь улучшить это положение, король приказал строить и укреплять дороги, кроме того, финансировал строительство приютов, особенно в отдаленных местах Альп.

Жизнь менялась, мир, казалось, становился шире, и Максимилиан все больше нуждался в скорейшем получении информации из разных частей страны. Поэтому он пришел в восторг от идеи создания и развития регулярного почтового сообщения. Поскольку он не был уверен, что конфиденциальная информация действительно дойдет до получателя (в стране еще хозяйничали разбойники), почтальонов на пути, полном опасностей, стала сопровождать вооруженная охрана.

В 1490 г. случилась фантастическая история, рассказываемая повсюду и распространившаяся далеко за пределами Тироля. Максимилиан в очередной раз отправился на охоту

в любимый Тироль. Для него не существовало слишком крутых дорог и обрывистых глыб, если перед глазами появлялась какая-нибудь особенная серна. Он еще с юности превосходно лазил по скалам — качество необычное для правителя того времени. Преследуемое животное карабкалось все выше — в один момент король оказался на отвесной стене перед пещерой и уже не мог спуститься обратно. Перед ним разверзлась пропасть, а над ним нависала огромная каменная глыба. Пришлось Максимилиану звать на помощь. Отставшая свита испробовала все для его спасения. Но в конце концов всем стало понятно: уже ничего нельзя сделать, кроме как позвать священника. Тот явился с золотой дароносицей, дабы благословить в последний раз, как все полагали, обреченного на погибель императора. Максимилиан благоговейно преклонил колено, когда увидел далеко внизу сверкающую на солнце дароносицу, вознес к небу полные раскаяния молитвы. Прошло три дня. Вдруг перед Максимилианом появился молодой человек, указавший ему путь через узкую скалистую гряду, и король смог спуститься невредимым. Когда же Максимилиан захотел поблагодарить юношу, тот исчез как по волшебству. Само небо спасло его! Еще сегодня надпись на табличке напоминает нам о таинственном происшествии: «Взгляни, путник, на Мартинову стену, где император Макс стоял на краю могилы».

Его замечательно смелые поступки, а также чудесное спасение с горного обрыва, дали императору прекрасную возможность прославиться. Чем больше художников работало над увековечением его посмертной славы, тем сильнее росла его популярность в империи. Многие открытия помогали создавать правителю дополнительное реноме. Иоганн Гуттенберг изобрел искусство книгопечатания, благодаря чему повсеместно распространялись не только книги, написанные императором, но и печатались в назидание потомкам собранные по распоряжению Максимилиана героические сказания и народные песни.

Счастье, что в период мощного перелома во главе государства стоял такой человек, как Максимилиан. Благодаря ему даже люди из народа смогли научиться читать и писать. Грамотные люди изучали распространившиеся по всей империи листовки, содержащие идеи и мнения императора. Альбрехт Дюрер, Альбрехт Альтдорфер, а также Ганс Бургкмайр и Ганс Шёйфеляйн художественно оформляли информационные листовки гравюрами на дереве или стали. Правда, эти мероприятия всякий раз стоили маленького состояния, но для роста популярности никакая сумма не казалась императору слишком высокой.

Хотя Максимилиан являлся живым мужчиной из плоти и крови, восторженно предававшимся радостям жизни, во многих отношениях он оставался глубоко верующим человеком. Поэтому считал важным делом художественное оформление особого молитвенника, намереваясь подарить его членам ордена Святого Георгия — он укрепит веру и вдохновит их на борьбу против турок. Книга стала настоящим сокровищем, так как не кто иной, как Альбрехт Дюрер, исполнил рисунки на полях многих страниц.

Максимилиан любил все виды творчества, интересуясь, например, ювелирным искусством точно так же, как гравировкой, живописью или музыкой. Со свойственным ему великодушием император восхищался многими вещами, и энтузиазм, с которым он относился к искусству, заставлял его сознательно закрывать глаза на некоторые обстоятельства: гению он мог простить почти все. Благодаря такому отношению великий Вайт Штосс не закончил жизнь в глубоком застенке. Случай с одаренным мастером начала столетия взволновал сверх всякой меры души нюрнбергских горожан. После возвращения из Кракова Вайт Штосс оказался, вероятно без всякой вины, замешан в сомнительных махинациях, но не смог доказать обратное. Отцы города в назидание другим бросили его в темницу и устроили процесс, закончившийся необъяснимо жестоким приговором: мастера должны были заклеймить позором и отсечь обе руки. В отчаянии друзья Вайта Штосса обратились к императору, недолго расследовавшему обстоятельства дела. Для отмены приговора ему оказалось достаточно одного-единственного аргумента — мастерства скульптора. Он отдал письменное распоряжение даровать Вайту Штоссу «полное прощение и освобождение от наказания». Для таких одаренных Богом художников, как Вайт Штосс, по мнению императора, не подходили ни обычные нормы, ни обычные человеческие мерки!

Каждый художник встречал самый сердечный прием при дворе Максимилиана, хотя мастерам и приходилось неделями скакать вдогонку за императором. Но когда наконец они прибывали на место, все ворота сами собой раскрывались перед ними, а лучшие покои находились в их распоряжении. Максимилиан переносил даже важные ранее назначенные дела, ради встречи с художником. Исполненный любопытства, слушал он рассказы живописца или скульптора о новых планах, часто подбрасывая ему свежие идеи. Беседы затягивались до глубокой ночи, и много кубков дорогого вина опустошалось в узком кругу. В таких случаях император изменял скудному образу жизни: мастеру приличествуют всевозможные почести, требующие соответствующих церемоний. На золотых и серебряных блюдах подавалось все самое лучшее, что могли предоставить кухня и погреб. Незабываемые вечера устраивал император для любимых гостей, и они благодарили его за жизнерадостное гостеприимство особым образом.