Максимилиан I

Грёссинг Зигрид Мария

Маскарады и карнавалы, проходившие не только на Масленицу, устраивались для всех, без оглядки на сословие или происхождение. На шумных праздниках обходились без церемоний, и не одна девица теряла там свою девственность, что не считалось особенно зазорным. Люди имели другие моральные представления: чопорность и неприступность не слишком ценились. Пока музыканты настраивали инструменты, парни частенько подбрасывали вверх своих девушек, чтобы «рассмотреть их сзади и спереди».

Мечта об императорской короне

Вероятно, первопричиной мечты, всю жизнь не дававшей покоя Максимилиану, стала полная блеска встреча его венценосного отца с герцогом Бургундским — его будущим тестем, когда эти мужи протянули в Трире друг другу руки. На стороне одного

находилась представительская власть, на стороне другого — деньги. Возможно, в то время в голове Максимилиана созрела идея объединить когда-нибудь оба столь важных компонента. Поэтому он всю жизнь заботился об усилении своей власти и власти дома Габсбургов, а также искал прибыльные источники денег, к его сожалению, все время иссякавшие. Испытывая хроническую нужду в деньгах, Максимилиан иногда совершал незаконные сделки. Например, однажды расплатился с Фуггером деньгами, полученными от продажи индульгенций, в результате чего гульдены верующих использовались совсем не по назначению. Кроме того, он сообщил Фуггерам еще об одном плане, который, будучи реализован, привел бы Аусбургский торговый дом к еще большему подъему.

Все знали о давно вынашиваемой Максимилианом мысли короноваться в Риме императором, но его идея добиваться сана папы потрясла даже привычных к высоким полетам мечты Максимилиана современников. Первоочередной целью король считал официальное коронование императором, чего добивался долгие годы. На переговорах возникали бесконечные осложнения, ведь папой, как и прежде, оставался Александр VI Борджиа — человек, неприятный Максимилиану до глубины души; о нем он неоднократно презрительно высказывался: «Папа Александр заслуживает хорошей трепки, повесить бы ему на шею схизму… новый Мохаммед и антихрист». Папу, казалось, не очень задевали грубости и порицающие тирады человека, намеревающегося получить корону императора и тем самым зависящего от его услуг. Если бы Максимилиан бушевал по эту сторону Альп, то неизвестно, когда бы он получил корону императора! Александр VI вел тайную игру, а французский король с восторгом ему подыгрывал, Людовик XII уже давно понял, каким огромным желанием поглощен его вечный соперник. Он не позволит папе в полном одиночестве мешать осуществлению мечты Максимилиана. Но земная жизнь Александра Борджиа подходила к концу. Изнуренное развратом, тело папы буквально разваливалось. Посмертная слава о нем была ужасной. Слуги, ухаживавшие за умирающим, рассказывали с ужасом, будто сам черт в образе обезьяны выпрыгнул из спальни святого отца.

Все надежды христианского мира сконцентрировались теперь, в 1503 г., на его наследнике. Для Максимилиана, казалось, звезды наконец расположились благоприятно: Пий III, избранный конклавом, выразил Максимилиану готовность короновать его императором.

Но судьба распорядилась иначе: Пий III только пару месяцев владел престолом святого Петра — в октябре 1503 г. он навсегда закрыл глаза. Опять собрались кардиналы, намереваясь после долгих обсуждений выбрать достойного человека, способного стать эталоном нравственности, в отличие от своего предшественника, сразу прозванного современниками «Il papa terribile». [10] Юлиан II (Джулиано делла Ровере), опытный политик, уже в преклонном возрасте, с самого начала пообещал реформу церкви на всех уровнях. Но стремление к неограниченной власти не только в церковной сфере отодвигало его духовные намерения на задний план. Он был человеком, прошедшим огонь и воду, к нему испытывал почтение такой художник, как Микеланджело. Целеустремленно он осушал болото безнравственности, распространившееся вокруг папства Борджиа. Послушание и порядок опять вернули свою значимость в Риме, причем папа не чурался собственноручно совершать порку.

10

«Ужасный папа» (ит.).

Как только Юлиан II взошел на трон святого Петра, Максимилиан сразу послал в Рим Маттеуса Ланга для переговоров о коронации с новым наместником Божьим на земле. Трудности происходили в основном не из-за самого Рима, а из-за давнего противника — Венеции, через чьи земли Максимилиан предполагал проследовать. В Венеции не забыли о враждебных

действиях Габсбурга. Теперь, когда король вернулся к плану поездки в Рим, появилась долгожданная надежда отплатить Максимилиану за все сполна. Поэтому на его ходатайство разрешить ему проезд к Риму через венецианские земли ему ответили: никто не возражает, если Максимилиан с горсткой своих людей пересечет венецианскую территорию как частное лицо. Все остальное категорически отклонили.

Решение, неприемлемое для Максимилиана по многим аспектам: путешествуя без защиты, он мог достаться любому из рыскающих повсюду солдат, и никто, а тем более Венеция, не предоставил бы ему сопровождающую свиту. Если его отец еще имел возможность проехать по Италии для коронации в Риме, то теперь времена и политическая обстановка переменились решающим образом. Ответ Венеции подействовал на Максимилиана угнетающе, ведь официальная традиционная коронация в Риме, как и прежде, откладывалась на далекое будущее.

В течение долгих лет коронация императором являлась для Максимилиана желанной по политическим мотивам: только после этого его сын Филипп мог быть коронован немецким королем. После ранней смерти Филиппа в 1506 г. эта причина отпала. Сын и наследник Филиппа, Карл, еще не снял детских башмачков, и только спустя годы его могли выбрать и короновать.

Идея Максимилиана стать императором превратилась в проблему престижа. Он ни при каких обстоятельствах не хотел и не мог отказаться от своих намерений! Если Венеция и папа вставляют ему палки в колеса, он найдет другой, менее каменистый путь добиться императорских почестей. Вместе с советчиком и хорошим другом Маттеусом Лангом он обдумывал все возможности до мельчайших деталей. Если коронация в Риме сейчас не представляется возможной, существует еще вариант — официально объявить себя избранным императором Священной Римской империи. Эта идея показалась решением всех проблем! Все остальное — лишь формальности.

Начался грандиозный марш через Альпы. Все, кто имел имя и положение и доброжелательно относился к Максимилиану, хотели присутствовать при исполнении мечты всей жизни почти пятидесятилетнего монарха. 4 февраля 1508 г. Маттеус Ланг объявил звучным голосом на праздничной церемонии в соборной церкви Триента об официальном провозглашении Максимилиана императором Священной Римской империи. Максимилиан хитрым способом достиг цели и устремился к будущим свершениям. Германский король освободился от длившейся столетиями зависимости от благосклонности папы — с этого момента наступили новые времена в отношениях между церковью и государством!

Папа Юлиан II сделал хорошую мину при плохой игре, через недолгое время дал знать Максимилиану, что утверждает его титул. Хотя папа вел себя миролюбиво, все прекрасно понимали: Юлиан II — волк в овечьей шкуре. И вскоре он показал свое истинное лицо.

Для других европейских государств, да и для маленьких итальянских городов-государств, было ясно: папа в борьбе за власть и за расширение церковного государства вступит во все существующие союзы. До начала новых боев в Северной Италии оставалось немного времени. 10 декабря 1508 г. образовалась Лига Камбрэ, куда вошли Людовик XII Французский, король Максимилиан и Испания. Только в феврале следующего года папа решил примкнуть к направленному против Венеции союзу, возникшему в большей мере благодаря дипломатическому дару Маттеуса Ланга. Венеция мешала не только Максимилиану, заносчивую республику ненавидели повсеместно, завидуя ее богатству. Решили совместными усилиями сбросить власть Серениссимы и поделить между собой венецианские земли. Стремясь придать всей акции христианский вид, Юлиан II официально отлучил Венецию от церкви. Таким образом, приходилось бороться не с равноправным врагом, а побеждать якобы антихриста!

Общее нечистое дело обещало стать выгодным: в мае французы уничтожили собранное Венецией разношерстное войско и представили счет дожам. Республика, правда не уничтоженная до основания, пережила сокрушительное поражение. То, чего Максимилиан в силу скептического отношения к французскому королю едва ли мог ожидать, внезапно свершилось: французы добровольно передали ему Верону и Падую. Но и сами не ушли с пустыми руками, так как Максимилиан повел себя великодушно: передал наконец Милан в лен Людовику XII, на что французский король с некоторых пор не смел и надеяться.