Малахов курган
Шрифт:
– Нет, – ответил Корнилов, – князь не поручал мне созвать совет и не знает о нем. Почин мой, и предложение мое.
– В таком случае, – продолжал Панфилов, – здесь не военный совет, и мы можем высказываться свободнее, без регламента [147] . А то, я вижу, все крепко заперли рты на замок.
– Что бы вы еще хотели спросить, Александр Иванович? – бросил Корнилов, не скрывая раздражения.
– Еще? – Панфилов окинул взором собрание. – Я не вижу здесь старшего из адмиралов, Михаила Николаевича Станюковича. Он с князем в хороших отношениях. Они люди одного возраста и одинаковых
147
Регламент – устав, порядок или правила какой-либо службы.
– Нет, – ответил Корнилов. – Я не пригласил адмирала Станюковича. Здесь собраны мной только строевые начальники. Станюкович – командир порта.
– Я вас понимаю, Владимир Алексеевич. Командир порта – должность нестроевая. Но мы прекрасно знаем, что адмирал Станюкович не прочь занять строевую должность…
Улыбка пробежала по всем лицам. Один Нахимов не улыбнулся.
– Да вот и он сам! – проговорил Панфилов, протягивая руку к двери приветственным жестом.
Старый адмирал
Все взоры обратились к распахнутой двери.
Станюкович остановился в дверях, держась широко расставленными руками за косяки и упрямо нагнув голову.
То ли он опасался, что, увидев его, адмиралы и капитаны кинутся в испуге бежать, и загораживал путь к бегству; то ли готовился прыгнуть к столу и хотел оттолкнуться от косяков; то ли ему нужно было держаться за косяки, чтобы сохранить устойчивость. Вернее всего, последнее, ибо когда он двинулся к столу, то промолвил, подмигивая самому себе:
– Чертовская качка! Крен, пожалуй, градусов тридцать. Ох!
Очевидно, в это мгновение сильно поддало волной, палуба ускользнула у него из-под ног, и адмирал, нацеливаясь на свободные кресла у стола, побежал, проворно семеня ногами, но не попал в кресла, промчался прямо в угол и плюхнулся у окна на стул.
– Я не стану вам мешать, господа, хотя я все знаю! Продолжайте! Но я вас должен предупредить, Владимир Алексеевич… – Станюкович погрозил Корнилову пальцем. – Я не позволю красть казенное имущество. Что это за безобразие? Это вы приказали шлюпочному мастеру Мокроусенко, чтобы он отдал весь лес, доски, брусья инженеру Тотлебену? Вы думаете, вам все позволено? Если бы я был флагманом, я сейчас приказал бы повесить Мокроусенко на рее. А вас, мой ангел, под суд! В двадцать четыре часа! По законам военного времени. Что у нас: порт или кабак?
Корнилов ответил, сдерживая гнев:
– Я не отдавал никакого приказания Мокроусенко и ничего не знаю!
– Не знаете, а лес вывезли. Боже мой, лес, выдержанный в сушильнях двенадцать лет!
Нахимов встал с места и обратился к Станюковичу:
– Михаил Николаевич! Виноват я. И Мокроусенко не вольничал. Я обратился к Ключникову, не желая нарушать ваш сон. Ключников как капитан над портом имел право приказать шлюпочному мастеру. Что до леса, то вам придется отдать все ваши запасы – это необходимо. Светлейший вам прикажет. Ключникова вы можете предать суду: он вам подчинен.
– И предам. А Мокроусенко повешу! У меня еще найдутся на складе два столба с перекладиной! Но от вас не ожидал, Павел Степанович! И вы против меня? Ах!..
Станюкович закрыл рукой глаза и всхлипнул, потом встал, окинул собрание
Станюкович исчез так же внезапно, как и появился. Приключение это развеяло угрюмое настроение и развязало языки. Сразу пожелали высказаться несколько человек. Капитан первого ранга Зарин получил слово первым.
– Всей душой присоединяюсь к предложению Владимира Алексеевича. Оно продиктовано порывом благородного сердца. Но выполнимо ли то, что предлагает любимый всеми нами и командами адмирал? Мы думали об этом в последние дни. Неприятель внимательно следит за входом в бухту. Допустим, что все-таки с помощью пароходов мы вытянемся ночью в море и успеем до появления противника построиться. Но в море нас может застигнуть штиль. И неприятель одними пароходами, не пуская в дело парусные корабли, разгромит нас. Иное дело, если б задул крепкий зюйд-ост [148] . В шторм от зюйдовых и остовых румбов [149] мы прекрасно бы справились с противником. Но можно ли ждать такого ветра? Мы знаем, что скорее возможен норд-ост. Да и ждать нельзя: если мы не выйдем в море сегодня или завтра, выход теряет смысл. Завтра неприятель может появиться и с суши, и с моря у Севастополя.
148
Зюйд-ост – юго-восток.
149
Румб – одно из 32 делений компаса, мера угла окружности горизонта.
– Что же вы нам предлагаете со своей стороны, Аполлинарий Александрович? – спросил Корнилов.
– То, что я уже высказывал вам в частной беседе, – надо пожертвовать несколькими старыми кораблями и, затопив их поперек бухты, загородить вход в рейд. Мы сохраним порох, орудия и главное – людей для обороны города. Матросы будут сражаться на батареях так же, как на борту корабля…
Раздались громкие неодобрительные возгласы.
– Это невозможно! – воскликнул Корнилов.
Однако он видел, что, несмотря на голоса возмущения, единодушного решения ему не добиться. Нахимов молчал.
– Считаю дальнейшее обсуждение излишним! – отрывисто и сухо заявил Корнилов. – Готовьтесь к выходу. Будет дан сигнал, что кому делать… Я отправлюсь к Меншикову.
Совещание закончилось. Адмиралы и командиры кораблей покинули штаб. Корнилова на выходе встретил лейтенант Стеценков и передал приказание Меншикова: обратить все средства – пароходы и гребные суда – на перевозку войск с Северной стороны на Городскую.
– Светлейший прибыл?
– Да, он отправился на «Громоносец», – ответил Стеценков.
– Я еду к нему. Прошу вас следовать за мной.
… Меншиков встретил Корнилова насмешливо и ответил на его приветствие:
– С добрым утром, адмирал. Я слышал, у вас был военный совет? Что ж у вас там говорили?
– Одни хотят, в том числе и я, выйти в море. Другие предлагают затопить корабли.
– Последнее лучше. И я вам то же приказал.
– Я этого не сделаю!
Серое лицо Меншикова озарилось гневом.
– Ну, так извольте ехать в Николаев, к месту своей службы. Я обойдусь без вас… Лейтенант, – обратился Меншиков к Стеценкову, – поезжайте к Станюковичу и пригласите его ко мне…