Мальчик из Ленинграда
Шрифт:
Теперь я шёл мимо горок с овощами. Тут же на земле стояли весы, около них на корточках сидели узбеки: они любят сидеть так. И, хотя я уже торопился, я невольно загляделся на овощи. Они были огромные и другого цвета, не такого, как наши. Вижу — белая горка лука.
«Нечаянно он в этом году такой белый уродился?» — подумал я. Рядом покупали репу. Неужели это репа? Вся репа была красная и лиловая. И крупная, как маленькие арбузики.
Я любил сырую репу. Интересно, какая она тут на вкус?
Я заметил под ногами маленькую репку. Нагнулся, хотел поднять её,
Он стоял в моей тёплой ленинградской куртке, в моей клетчатой кепке и глядел на меня равнодушно.
Я оторопел. Страшная злоба вскипела во мне. Сейчас сквитаемся. Я сжал кулаки и двинулся на него.
— Не узнаёшь? — сквозь зубы выговорил я.
Но картавый изо всех сил толкнул меня в грудь. Я упал. Да, он был сильнее, и, главное, проворнее меня. Я ещё лежал на земле, а картавый стремглав мчался прочь.
Военный
Лёжа на земле, я кричал:
— Держите! Держите!
Картавый бежал не оглядываясь. У арыка он столкнулся с невысоким военным в очках. Одна рука у военного была на перевязи.
— Держите! — крикнул я отчаянно.
Военный протянул здоровую руку, чтобы задержать картавого. Но тот увернулся и опрометью помчался дальше. Военный что-то крикнул ему вслед, но мальчишка уже скрылся в переулке.
Не успел я подняться, как военный подошёл ко мне. Он был не очень молодой, невысокий и какой-то мешковатый.
И шёл он странно, чуть прихрамывая. Гимнастёрка, сапоги и даже очки казались ему не впору, велики. Но лицо у него было такое спокойное и глядел он на меня с таким сочувствием, что сразу понравился мне.
— В чём дело? — спросил он спокойно. — Подрался?
Волнуясь, я стал рассказывать, что ни с кем не дрался. Я эвакуированный. Сегодня ночью приехал, а этот мальчишка картавый меня в парк завёл, обобрал. Куртку и кепку отнял. Я показал грязный ватник, который картавый бросил мне.
Военный внимательно глядел на меня, слушал и наконец перебил:
— Ладно, ладно. Успокойся. Ночевать в парке больше не будешь. Ты откуда прибыл?
— Из Ленинграда!
Военный слушал меня так участливо, что мне захотелось всё рассказать.
— Больше месяца из Ленинграда ехал… — начал я.
— Один ехал?
— Один! В дороге от школьного эшелона отбился.
Ещё под Ленинградом. Потом в Поволжье попал. И сюда…
— Вот и хорошо! — улыбнулся военный. — Приключения свои ты мне потом расскажешь. А сейчас пошли.
— Куда? — удивился я.
— Ко мне. В детдом. На улицу Навои. Целы справки, бумаги твои?
— Справки-то есть, — сказал я, смутившись, — только я к вам не пойду.
— Это почему?
— Так ведь я к дяде приехал. В Коканде мой дядя живёт. Инженер Семёнов. Может, знаете?
— Ты к дяде приехал? И адрес его помнишь?
— Конечно, помню! Дом пять, улица Янги-Хайят…
Военный снова пристально оглядел мой грязный ватник, рваную ушанку.
— А ну-ка, покажи свои справки, — приказал он.
Я понял, что он не особенно верит мне.
— А на базаре тебе делать нечего! Пойдём, я тебя до улицы Янги-Хайят доведу. А то вон в какие истории попадаешь. Испугается инженер Семёнов, когда тебя в таком виде встретит!
Мне стало стыдно, что я столько на базаре проболтался. Но оправдываться я не стал. Мы пересекли площадь. На углу военный показал мне башню с балконом вокруг самой крыши и спросил:
— Мечеть видишь?
Башню с балконом я видел.
— Там, за углом, улица Янги-Хайят начинается. Понял?
Я было бросился бежать, но военный опять остановил меня:
— Только не задерживайся. И никуда не сворачивай. Я тут постою, посмотрю на тебя…
Эвакуированные
Я простился с военным и побежал к мечети не оглядываясь. На первом перекрёстке прочёл надпись: «Янги-Хайят». Уф! Наконец я добрался до неё! Я даже несколько раз перечёл название улицы, не веря своим глазам. Вот она, улица, которую я себе столько раз рисовал в воображении.
Она мне показалась именно такой, как я думал. Солнечная, зелёная, широкая. С одноэтажными красивыми белыми домами. Я на всю жизнь запомню, как шёл по ней. В душе у меня всё замирало от необыкновенного счастья… Хоть я ещё не взрослый, но и молокососом себя не считаю: вполне самостоятельный человек. Когда жил в Ленинграде, хотел объехать весь мир, всю жизнь путешествовать. А сейчас сам себя не узнавал. Думаю: дудки, теперь меня из дома долго никуда не вытянешь. Три дня на улицу не покажусь. Улягусь на диван с книгой… Сяду за стол, буду дяде Жене и тёте Соне описывать все свои приключения…
А они? И тут я невероятно возгордился. А всё-таки я герой. Скажете, не герой? Через всю страну колесил. Дядя Женя, наверное, сам скажет: «Молодец наш Юлька! Один добрался!» А я ему скажу… И увидел серый дом с красивыми колоннами. На доме висела крупная чёрная цифра «5».
Я взошёл на крыльцо по каменным ступеням и постучал.
Никогда я не думал, что в эту последнюю минуту буду так волноваться. Меня даже знобить начало. Но мне не открывали. Я подождал ещё немного и постучал сильнее. Тогда дверь открылась. На пороге появилась незнакомая высокая худенькая девушка. Она была хорошенькая, хотя курносая, со светлыми волосами. Губы и ногти у неё были очень красные — накрашенные.
— Инженер Семёнов тут живёт? — спросил я.
— Уехал! — ответила девушка с накрашенными губами. Она хотела уже захлопнуть дверь, но тут же ласково спросила: — Тебе хлебца дать?
Сердце у меня быстро-быстро заколотилось. Куда он уехал?
— Не надо, — сказал я тревожно. — А тётя Соня, Семёнова, тут?
— Нет, — ответила девушка, — она теперь в Баку живёт. Когда инженера Семёнова взяли в армию, она к родителям в Баку уехала. А ты зачем пришёл? — спросила она участливо.
Я совсем растерялся.