Мальчик, который умел летать
Шрифт:
— Остановка "Братьев Касимовых". Следующая остановка "Гарифьянова", — раздается в динамике механический голос.
Название отзывается чем-то знакомым. Адрес Тимура Акчурина, у которого погибли родители. Дом прямо на остановке, сорок пятая квартира.
С автобусных ступенек сходить легче, чем с трамвайных. Выхожу, перехожу дорогу и иду к серому дому. Зачем мне это? Не знаю.
Третий подъезд заперт на железную дверь. Об этом я не подумал. Встаю рядом с дверью, может кто-нибудь откроет. Через
— Тебе на какой?
Я пожимаю плечами:
— Не знаю. В сорок пятую.
Теперь она всплескивает руками.
— Так сорок пятая — это Акчурины! Какие люди были хорошие, молодые совсем, йа алла, — заканчивает она каким-то словами по-татарски. Я понимаю, что это молитва.
— Я к Тимуру…
Старуха присматривается ко мне внимательней, но молчит. Старухи, они такие. Вопросов не задают. Они не как взрослые, они как мы.
На пятом этаже я выхожу, а она едет дальше, на девятый.
Угловая квартира. Добротная дверь, деревянная, не железная. Нажимаю кнопку звонка. Звучит веселая мелодия. Тишина. В квартире никого.
Конечно никого, понимаю я. Тимура забрала сестра, у сестры и живет. Мог бы додуматься и раньше.
Зачем-то звоню еще раз, и дверь вдруг открывается. На пороге стоит Тимур с лейкой в руке.
— Кир? Ты откуда здесь?
Мы пьем чай и едим шоколадное печенье. Чай заварил Тимур, а про печенье сказал "старые запасы". Старые, значит еще до того, что случилось.
— Тебе повезло, что сейчас пришел, я всего-то на час заглянул, цветы мамины полить, — говорит он весело. Только сейчас это веселье настоящее. Не истерика. И глаза вроде стали нормальными, — А то бы куковал тут до завтра. Я на балконе был, когда звонок услышал.
Я откусываю печенье и оглядываюсь. Красивая кухня. Вся из дерева, везде деревянные полки, скульптуры, картины. Хозяин замечает:
— Отец плотник…был. Он всю мебель сам сделал.
— А картины? — хрипло спрашиваю я. Тимур мрачно смотрит на повешенный на стену рисунок. Белый замок с тонкими башенками на фоне синего неба. Наконец, признается.
— Ну, я. Что, плохо? Я три года в художку ходил.
— Куда?
— Ну…в школу художественную. Где рисовать учат. Потом бросил.
— Почему?
Мне правда интересно почему. Я не умею рисовать.
Тимур делает гримасу.
— Таланта нет. И вообще, ешь. Слушай, может ты чего серьезнее пожрать хочешь? В морозилке котлеты были, будешь?
Я мотаю головой. Есть я всегда хочу.
— Буду. Тимур…
— Что? — он оборачивается. Из открытого морозильника вылетает струйка пара.
— Почему ты нарисовал этот замок?
Коробка с заморожеными котлетами падает
Тимур сидит, положив локти на скатерть в белую и красную клетку и внимательно смотрит на меня.
— Ты кто, а Кир?
Молчу. Минут пять молчу, а потом он начинает рассказывать.
— Мне снился этот замок. С детства, понимаешь. Каждую ночь. Как я хожу по коридорам, читаю книги в библиотеке, рисую. Только в замке никого нет, я один. И выбраться никак. И я кричу, зову кого-то, а дверей нет, только окна. Скажешь, сны, да? Ну-ну…Там все как в реальности.
Отхлебывает чай из большой желтой кружки и смотрит на свой рисунок еще раз.
— У нас было задание в художке, нарисовать замок. Я и нарисовал. И после этого сны закончились. Отцу очень эта картина нравилась, он сделал рамку, прибил сюда.
Наверное, надо что-то сказать. Что-то важное.
Валерке я сказал. Но он не поверил. Ему было не до моих фантазий.
Тимур поверит.
Я закрываю глаза. Почти вижу это место. Открываю. И задаю главный вопрос:
— Ты там летал?
3.
У Тимура на футболке гитара. Я вдруг вспоминаю Леську. Интересно, есть футболки со скрипками? Ей бы понравилось.
— Да — говорит Тимур в тишине, — Летал. Откуда ты знаешь?
Я неловко поворачиваюсь на стуле и сшибаю костыли. Они падают на пол с грохотом, разбивают тишину.
— Твоя очередь, Кир, — говорит Тимур, не обращая на шум внимания.
Я пытаюсь нагнуться, чтобы поставить костыли на место, но Тимур меня опережает. Прислоняет их к стене, наливает себе еще чая, садится.
Я пытаюсь оттянуть время. Потом сдаюсь. Cам завел этот разговор.
— Я тоже его вижу. Все время. Только я не могу летать.
— Почему? — спрашивает Тимур заинтересованно.
Я не могу сказать. Разве по мне не видно почему я не могу летать? Я и ходить-то не могу без костылей.
Но я почему-то говорю правду:
— Я боюсь.
И еще…Доверять — так всё.
— Этот замок. он не только во сне есть.
У Тимура округляются глаза. Он все-таки решил, что я — сумасшедший.
Я не псих. Правда. Я ничего не выдумываю.
Валерка считал, что я "двинулся" из-за своего уродства. Что я не могу ходить и поэтому придумываю мир, в котором можно летать. Но это не так.
Я не сошел с ума. Этот замок, он существует. И однажды мне предложили туда попасть.
Я нашел письмо. Письмо, написанное на тонком желтом пергаменте. Письмо в конверте с надписью "Киру".
Мне предложили жить в этом замке. Быть его хозяином. Летать.
Я не поверил и выбросил его.
Через день письмо пришло снова. И тогда я согласился. Наверное, мне просто надоели серая московская осень и больница, в которой я лежал.