Мальчик на велосипеде
Шрифт:
– Сейчас я с Ленкой... Пусть она поливает,- сказал мальчик.
– Поивать буду,- подтвердила сестренка, горделиво задирая нос.
– Мой капуста... Мой люк,- и заспешила за братом.
В малую "копанку" возле берега мальчик налил воды, вручил сестре игрушечное ведерко и наказал:
– Гляди в речку не лезь. Там глубоко...
– Губо-око...
– покашиваясь на воду, подтвердила девочка.
– Поивать буду. Мой капуста. Мой люк.
– Да, поливай. Молодец.
Зачерпнув из "копанки", девочка
Хурдин с мальчиком развели хлорофос и, помахивая вениками, принялись кропить картофельные кусты пахучей отравой. А девочка топотила по дорожке, от "копанки" к огороду, подавая о себе весть:
– Поиваю! Мой капуста!
– Молодец! Хорошо Лена поливает,- усердно хвалил ее мальчик.
– Хозяйка!
– Хозяка!
– звенел в ответ веселый голосок.
– Хозяйка, хозяйка!
Хурдину картофельные кусты были в колено. Он кропил их не спеша, курил, стараясь дымом перебить хлорофосовую вонь, порою останавливался, поглядывая вокруг. Огородные деляны лежали вправо и влево.
– Чья это?
– спросил он, указывая на сорный, бурьяном поросший участок.
– Фалалеевых,- ответил мальчик и добавил осуждающе: - Будут жалиться: семена плохие, не уродилася.
– А помногу накапываете?
– Мы с мамкой в том году тридцать мешков нарыли.
– Хорошо.
От хлорофосового духа начинало подташнивать, и Хурдин, оставив ведро и веник, к берегу пошел, чтобы отдышаться.
Сады и огороды лежали по обе стороны речки. Пруженая и перепруженная, она, считай, не текла. Местами, где еще били со дна ледяные ключи, речка раздвигала камыши омутами с белыми лилиями и кувшинками.
Мальчик подошел незаметно и сел рядом.
Сестренка подле брата пристроилась, расправляя намокший подол.
– Уста-а. Потом снова буду поивать.
– Скупнуться...
– сказал мальчик и, быстро сбросив легкую свою одежду, с разбегу кинулся в воду.
– Он па-авать умеет,- горделиво заявила сестренка.
– Па-авает.
Мальчик плавал. В желтоватой воде вьюном вилось тростиночное тело.
Ухнул в воду Хурдин. Плеснула на берег волна, и камыши зашуршали. Даже сейчас, за полдень, студеной была вода, и Хурдин быстро полез на берег. За ним и мальчик.
И снова принялись они за свое дело. В горячем воздухе, перебивая пресный запах воды и полынкового сена, поплыл тяжкий хлорофосовый дух.
Вечером мать Хурдина хвалила:
– Молодец, сынок. Помочь мне оказал. А я выход заработала - може, мне зернеца поболе уделят.
Темнело медленно, и вроде менялась погода. В закатной стороне низкие пепельные облака шли на юг, а над ними летучий небесный дым багряными клубами мчался к северу, к северу. А над хутором стояло чистое небо, с ясной вечерней зеленью.
Хурдин собирался в гости. Из привезенного,
– Ты бы собрала чего-нибудь. К мальчику я хочу сходить, к Сереже. Сметаны, что ль, молочка... Вареники там остались, давай отнесу. Только подогреть надо.
– Сами они подогреют, у них газ. А чего ты к ним?
– Да поглядеть. Одни живут... И вы к ним как-то относитесь... Не по-людски.
– А мы чего... Мы ничего...
– Вот то-то и оно, что ничего,- попенял Хурдин сдержанно.
Но мать его поняла.
– Сынок, сынок... Нас самих бы кто пожалел. А уж об них нехай начальство горится.
– Что начальство. Вы бы сами, пока отца-матери нет...
– Такого отца век бы не было. Они хоть вздохнули без него. Пропил их вплоть до подушек. Подушками по хутору торговал.
– И брали?
– Люди на все идут.
– Да...
– покачал головой Хурдин.
Гостинцы сложил он в сумку и пошел. Улица хутора была пуста. Хаты светились вечерними огнями. Дом мальчика сиял незатворенными окошками. Хурдин вошел в распахнутые ворота, поднялся на крыльцо, постучал.
– Кто там?! Входите, открыто!
– крикнул мальчик и сам выскочил в коридор.
– Это вы?
– в растерянности замер он в светлом дверном проеме, а затем отступил.- Заходите.
Пузатая лампочка сияла под потолком, освещая пустую комнату. Глаза Хурдина, так привыкшие к иному убранству, шарили по голым стенам, словно чего-то искали. Но что найти он мог?.. Стол да две табуретки, кровать-раскладушка с выгоревшим брезентом.
– В гости к вам решил зайти,- объяснил Хурдии.
– Одному скучно, знакомых нет.
– Проходите.
Мальчик был в том же застиранном костюмчике, зато сестренка его разгуливала босая и, считай, голышом.
– Платье с нее еле стянул,- объяснил мальчик.
– Постирать.
– Мой платье,- указала сестренка на бордовую свою гордость, что сушилось здесь же.
– Ка-асивое.
– Красивое,- подтвердил Хурдин.
Сев посреди комнаты на табурет, он поставил сумку и сказал мальчику:
– Я тут принес... Вареников поешьте. Хорошие.
– Мы ужинали,- ответил мальчик.
– Ну, потом, завтра...
– Хурдину было неловко. Он сумку раскрыл.
– Тут вот... Тут конфеты, книжку, может, почитаешь.
– Ки-ижка?
– бросилась девочка к Хурдину и замерла, увидев в руках его красивую книжку с картинкою на обложке.
– Мой ки-ижка,- подняла она молящие глаза.
И Хурдин ее успокоил:
– Тебе, тебе.
Девочка, прижав книгу к груди, на мгновение замерла, а потом затопотила вокруг стола:
– Мой ки-ижка, мой.
– Так книжки любит,- оправдал ее брат, провожая взглядом.