Мальчик нарасхват
Шрифт:
Наверное, такое ощущение я испытывал всего второй или третий раз в жизни. Правда, не помню, из-за чего я был таким в прошлом. И если честно, не хочу вспоминать: сейчас мне это неинтересно.
Поток мыслей прервал скрежет замка. Распахнув глаза, приподнял голову, уставившись в сторону коридора. Быстро стрельнул взглядом в сторону часов, которые, судя по всему, полностью обосновались в этой комнате, - пацан отсутствовал примерно два с половиной часа.
Я не сомневался, что это был сожитель, так как несколькими днями ранее я самолично вручил ему
Больше бы я удивился, появись тут Света, которая тоже могла наведаться без предупреждения - тактичность у нее хромает временами. Но все же это был пацан, опознать его удалось еще задолго до того, как в поле зрения возникла его фигура: характерное закрывание двери и тихое минутное копошение. В следующий момент я увидел парня. Сложно сказать, какие именно эмоции передавало его лицо, но, вдруг целенаправленно подойдя вплотную, сожитель забрался ко мне на колени и, вцепившись пальцами в плечи, поцеловал меня. Сам.
Наверное, мне стоило удивиться: впервые парень проявил инициативу. Или хотя бы порадоваться. Но я только, с ленцой отвечая, терпеливо дождался, пока воздух в легких парня иссякнет и он оторвется от моих губ, тут же уткнувшись лбом в мое плечо. Какое-то время мы молчали. Затем я сказал:
– Сегодня седьмое сентября.
До ушей донеслось приглушенное угуканье.
– Что тебе сказали родители?
Пацан ответил только, что они долго ругались. Откинув голову обратно на спинку дивана, я продолжил:
– Ты понимаешь, что я больше не могу позволять жить тебе здесь и дальше?
Снова угуканье. Теплое дыхание оседает на кожу, но руки у парня ужасно холодные. Взлохмаченные волосы щекочут щеку и подбородок.
– Можно я останусь до среды?
– разрывает тишину тихая просьба.
Отвечаю не сразу. Перед этим гляжу в белый потолок, ощущая, как внутри переворачивается что-то тяжелое. Выдыхаю:
– Только до среды.
Пацан ничего не сказал; пальцы сжали мои плечи чуть сильнее, выражая немую благодарность. Мы еще долго сидели вот так. Я бездумно бороздил взглядом по потолку, а парень все сидел и сидел, так ни разу и не подняв голову.
Что-то определенно было не так.
***
Мои подозрения крепли с каждым новым днем.
Все воскресенье сожитель был молчалив и тих. Не то чтобы раньше он отличался особой громкостью, однако поведение его все же несколько отличалось от привычного. Подойдет, сядет рядом - и молчит, уставившись перед собой. На нервы действует - не то слово. Видно же, что сказать что-то хочет, и все равно молчит. Или не хочет. Черт его знает.
От того ли пацан постным был, что через несколько дней ему предстояло вернуться домой? Или же родители ему что-то наговорили такого, отравив парню настроение? А может, все вместе? Сложно сказать
Сначала я хотел выявить причину этой вселенской тоски. Затем подумал, что это как-то глупо. Потом все же спросил. И получил мутный невнятный ответ, который и ответом-то назвать с большой натяжкой можно.
Спали мы вместе. Это я, закинув постельное белье, которым пользовался пацан, в стиральную машинку, заявил, что все грязное, а новое пачкать я ему не дам. Пожав плечами, парень спорить не стал, и большую часть бессонной ночи я пялился на его макушку.
В понедельник, придя с работы, сожителя дома не обнаружил. С тревогой засомневавшись, я наткнулся на красный чемодан в привычном углу и успокоился. Сожитель пришел немного погодя: снова, судя по внешнему виду, тусовался у своего братца. Разговаривал он все так же мало. На меня практически не смотрел.
Во вторник выдался тяжелый рабочий день. Домой приволок ближе к девяти вечера; пробка по пути высосала всю оставшуюся энергию. Пацан, когда я возник на пороге, смотрел телевизор. Увидев мою хмурую недовольную морду, он молча ушел на кухню. Я услышал звук поджигаемого газа.
Помывшись и переодевшись, сидя на кухне, я с аппетитом поглощал ужин. Парень прекрасно накрыл стол - насколько вообще можно прекрасно накрыть стол у меня дома. Зачерпывая ложкой бульон (это Лапин в последний раз постарался), я, глядя на пацана, который сидел рядом и тоже хлебал суп, удивился:
– Ты еще не ел, что ли?
– Не-а, - помотал тот головой.
– Тебя ждал.
Надо же. Мне даже особо язвить не хотелось: было немного приятно. Немного.
Какое-то время раздавалось лишь чавканье. Когда неловкое молчание стало угнетать меня, я деликатно поинтересовался:
– Уже собрал вещи?
– Угу, - промычал пацан.
– Ничего не забыл?
– Угу.
– Ну смотри, - растерянно пожал плечами.
– Во сколько завтра пойдешь-то?
– Не знаю. Часов в шесть-семь.
– О, - протянул я задумчиво.
– Я могу завтра опять задержаться. Если меня вдруг в это время не будет - закроешь все окна, входную дверь и ключ кинешь мне в почтовый ящик.
Лицо у пацана разочарованно вытянулось. То ли ему стало обидно, что завтра мы можем толком и не попрощаться, то ли его расстраивало то, что я потребовал ключ обратно. В любом случае, как бы то ни было, пацан буркнул только, мол, хорошо, и снова уткнулся в тарелку. Мне оставалось последовать его примеру.
***
Среда выдалась неясной. Проснувшись утром, я всего один-единственный раз взглянул на спящее лицо пацана, после чего даже носом не вел в его сторону. Отчего-то в душе поселилось чувство, что уйдет он раньше, чем я появлюсь дома.
Так и случилось. В почтовый ящик, оказавшись в подъезде, я не заглянул просто из принципа, но, уже ковыряясь ключом в замке, что-то подсказало мне, что войду я в пустую квартиру. С любопытством пройдя внутрь, я уверился в своих предположениях: обуви парня не было на месте, а красный чемодан отсутствовал.