Мальчик нарасхват
Шрифт:
Мысленно отметил, что увлекаться этим делом не стоит, так как у Лапина в последние дни и так одно сплошное «утешение» - у того день рождения, там корпоратив, кто-то на шашлыки позвал. Но сегодня я и правда провинился, что ж сделаешь, придется выпить за компанию.
***
Домой вернулся поздно. Света мне ничего не сказала, но тот взгляд, которым она меня одарила, я запомнил надолго. По крайней мере, до утра.
Дома были все, кроме пацана. Я между делом спросил у Светы, где он. Мало ли, ребенок еще, вдруг случилось что? Мне же потом за него родителям отвечать, хотя я их, кстати, и не знаю.
Тетя, не отрываясь
– Он недавно позвонил и сказал, что останется ночевать у бабушки.
– У бабушки? – удивился я, но практически сразу вспомнил, что в первые дни нашего знакомства пацан тоже свалил на несколько дней к своей бабушке. – И надолго?
– Завтра вернется.
– О, ну, ясно, - рассеяно пожал плечами и вышел из спальни.
Завтра так завтра. Значит, сегодня могу на диване поспать.
Лечь спать я смог далеко не сразу. Алина, кидая на меня настороженные взгляды, полночи висела на домашнем телефоне. Когда я предпринимал попытки ее прогнать, меня обрывали на полуслове: «Ты ведь все равно пока не спишь» Приходилось тяжело вздыхать, терпеть беспрерывное щебетание возле уха, в суть которого я перестал вникать еще полчаса назад.
Когда время показывало полпервого, Алина, взглянув на мое печальное сонное лицо, все же сжалилась, пожелала кому-то спокойной ночи по телефону и, чмокнув меня в щеку, ушла в спальню. Там уже давно потух свет – Света с Юлькой легли спать. Я же, широко зевнув, еще некоторое время посмотрел телевизор, а потом перевернулся на другой бок и заснул.
Спал крепко, без сновидений. Ночью один раз все же проснулся, когда едва не свалился с дивана. Спать на нем вообще неудобно: во-первых, слишком узко, а во-вторых, ноги не влезают. Уместиться можно только в позе буквы «зю». Но лежать так невозможно, части тела отчаянно затекают. Поэтому, ночуя на диване, на спине спать опасно - можно упасть, лежать надо либо на правом боку, либо на левом. Ноги опять же мешаются, но их можно складывать на подлокотник.
Проснулся я от щекотки. Ничего не соображая спросонья, махал возле лица рукой, отгоняя навязчивое насекомое, которое то и дело садилось мне на щеки или на веки. Думая, что это ненормально, перевернулся на бок.
Насекомое не отставало и сейчас. Начиная раздражаться, поморщился и почесал нос. Вот пристало, и все тут!
Видимо, насекомому подобная сцена, доводить меня спящего до белого каления, приносила сплошное удовольствие, а поэтому захихикало. Туго соображая сквозь сон, но отчетливо понимая, что даже для приставучей мошки это уже слишком, раскрыл глаза.
Никакой мошки я не увидел. Только счастливое лицо младшей сестренки. Хмурясь, зевнул, приподнимаясь на локтях. Рядом с Юлей с удивлением обнаружил и Алинку. Сестры, когда я на них посмотрел, почему-то прыснули от смеха, вскочили и убежали на кухню, громко захлопнув дверь. По ту сторону послышался откровенный ржач. Не понимая, в чем дело, недоуменно почесался.
Послышались шаги. Из спальни выглянула накрашенная тетя, то и дело поправляя бигуди на волосах. В руке она держала надкусанное яблоко. Увидев ее, я хриплым от сна голосом поприветствовал:
– С добрым утром.
Света повернула ко мне голову. Несколько секунд она удивленно на меня пялилась, а потом ехидно улыбнулась. Поднеся красное яблоко к губам, она поприветствовала в ответ:
– Доброе.
– Ты куда-то
– А, да, на встречу с одним мужчиной, - тетя скромно потупила взгляд. – А ты тоже куда-то собираешься? Уже такой красивый с утра пораньше.
– В смысле? – не понял я, но Света, с улыбкой покачав головой, тоже ушла на кухню.
В конкретном недоумении уставился на закрытую дверь. Дверь делиться девчачьими странностями не спешила, поэтому, нахмурившись, я встал с дивана, откидывая одеяло. С превеликим подозрением щупая свое лицо, потопал к зеркалу. В него посмотреться, правда, так и не успел – кто-то позвонил в дверной звонок.
Скорчив недовольную гримасу, прямиком отправился к входной двери, решив полюбоваться на себя в зеркале на обратном пути. Заглянул в глазок. Узнал знакомую лохматую шевелюру. Вздохнув, впустил в квартиру.
Пацан вскинул голову. Он начал здороваться, но почему-то тут же заткнулся, широко раскрыв глаза. Я увидел, как расширились его зрачки. Невольно спросил:
– Что такое?
– Реснички, - только и сумел он выдохнуть после паузы.
Я нахмурился, недоверчиво уставившись на открывшего рот парня. Поднес руку к глазам, касаясь ресниц. Не помню, чтобы у меня были какие-нибудь длинные шикарные ресницы, которыми можно было бы восхититься. Медленно бледнея, бросился к зеркалу.
– Вот засранки!
– прорычал я, трогая свое лицо и медленно багровея от стыда.
Что могу сказать? Ресницы у меня сейчас и вправду были впечатляющими. А ярко-розовые губы и подавно. И румянец на щеках сразу показывал, что сестренки не пожалели косметики.
Набычившись, медленно повернулся к пацану. Смотря на него в упор, сквозь зубы предупредил:
– Вот только попробуй заржать.
Тут же перестав улыбаться и приняв серьезное выражение лица, пацан замахал руками, как бы показывая, что даже и не думал. Закрыв за собой дверь и снимая кроссовки, он, видимо, все же не удержался:
– А куда накрасился?
– В тюрьму, - мрачно начал прицеливаться для удара.
Пацан удивленно поднял на меня взгляд.
– Зачем?
– Отсиживать свой срок после того, как отправлю тебя в больницу. Желательно, в морг.
Промямлив что-то себе под нос, пацан быстро ретировался подальше от меня, а я, еще раз обернувшись к зеркалу и с состраданием взглянув на свою разукрашенную физиономию, ушел умываться. Уже мыля лицо, подумал, что накрашенный я сильно похож на дочь соседки с верхнего этажа, которой перевалило уже за сорок, а она все еще строит мне глазки. Ну, соседке за сорок перевалило, а не ее дочери. Вспомнив сахарную улыбочку, меня неволей передернуло. На ощупь включив воду, ополоснул лицо.
На кухню я вошел злой как черт. Кинул выразительный взгляд на притихших девчонок. В кухне сразу же воцарилась идеальная тишина, прерываемая только шипением сковородки на плите. Света пекла блины.
Когда я сел за стол, Юля и Алина раскаянно зашмыгали носами, стыдливо опуская взгляд, но все равно иногда подхихикивая. Я терпел, терпел, но когда к хихиканью присоединился еще и пацан, и даже Света позволила себе улыбку, вспыхнул.
– Хватит уже! – обрушил кулак на стол.
Что-то звякнуло, пролился чай. Ойкнув, Алина быстро вытерла разрастающееся мокрое пятно на скатерти. Юля перестала болтать ногами, сидя на коленках у сестры, и сделала грустную мордашку. Я сердито нахмурился.