Мальчик с саблей
Шрифт:
Приближался Новый год, и конец четверти, и день рождения Серого. Колька долго думал над подарком. Дорогую игрушку без совета с мамой он купить не мог, хотя деньги у него были – такой обман уж точно вскрылся бы быстро. Дарить книгу или какой-нибудь конструктор – казалось недостаточным. Для лучшего друга же! Тогда Колька решил, что подарит Серому то, что они купят с мамой, а еще отдаст ему замечательное красное стекло – обтесанный морем осколок красивой бутылки с выпуклыми буквами. Колька нашел его летом на море и весь сентябрь таскал с собой в портфеле. В солнечные дни было интересно
Началась последняя неделя учебы, Серый притащил в класс пакет конфет, Анна Петровна поздравила его с первой в жизни круглой датой. Колька прикидывал, в субботу или в воскресенье Серый будет праздновать дома, пытался угадать, кого еще из класса друг пригласит в этом году.
Уроки закончились, а в гости Кольку никто так и не позвал. Странное дело! От других мальчишек Колька узнал, что пригласили пятерых. В субботу, в пять часов, к Серому домой. До среды Колька не мог поверить, что остался за бортом.
А потом ему стало больно и обидно. Колька подошел к Серому и без предупреждения двинул его в нос. Тот взвыл и тут же дал сдачи. Они сцепились, как дворовые коты, и покатились по полу, лупя друг друга кулаками куда попало, пока их не растащили. Серый разревелся, а Колька не проронил ни слезинки. И от этого ему стало еще больнее.
Схватив портфель, он скатился вниз по лестнице и юркнул в подвальную дверь.
– А мне уже показалось, ты не придешь, – сказало зеркало. – Что с тобой, тебя кто-то обидел?
– Серый – дурак, шуток не понимает! – выпалил Колька. – Из-за какой-то ерунды не позвал меня на день рождения!
– Неужели тебе не всё равно? – удивилось зеркало.
– Он же мой лучший друг! Ты можешь мне помочь помириться с ним? Чтобы он в субботу и меня пригласил?
– Что сделано, то сделано. Если из-за маленькой шутки он расхотел тебя видеть и унизил, не позвав на день рождения, такой ли он тебе друг, как ты думаешь? Я могу дать тебе оловянное сердце, и тебя перестанут волновать и огорчать такие предательские поступки окружающих.
– У человека не может быть металлического сердца! – убежденно заявил Колька. – Сердце – сложнейший прибор, и пока научились в нем только клапаны искусственные ставить.
– Это совсем другое оловянное сердце, – бесстрастно сказало зеркало. – Посмотрись в меня, и сразу поймешь.
Колька посмотрел в зеркало. Из трех отражений, трёх почти одинаковых мальчишек, два растворились в воздухе. Колька ничего не спросил у зеркала, а прислушался к себе. Ровно и размеренно тикало в груди оловянное сердце. Ни боли, ни обиды на Серого у Кольки не осталось – теперь он был выше этого.
В пятницу он решил в школу не ходить – взял коньки и целый день провел на катке. Крутил змейки, делал ласточки и пистолетики, разгонялся изо всех сил и резко тормозил, поднимая снопы ледяных искр. Колька заметил, что совсем не устает, – умное новое сердце быстро прогоняло кровь через мышцы. Тогда Колька стал просто бегать кругами и остановился, только когда зажглись фонари.
К нему подошел загорелый небритый человек в лыжной шапочке.
– Ты отлично бегаешь, – сказал он. – Я засек твое время, можешь
Колька привычно соврал:
– Мы только этим летом из Казахстана переехали. Отец – военный. А я пять лет на Медео занимался. А вы кто?
Мужчина оказался тренером детской спортивной школы. Договорились, что после каникул Колька начнет у него заниматься. Это было здорово, очень здорово, потому что, несмотря на новенькое оловянное сердце, Кольке не хватало друзей, компании, коллектива. За осень он растерял всех, кто раньше был рядом.
На следующий день Колька пошел гулять, и ноги сами занесли его во двор Серого. Кружился легкий пушистый снег, фонари распускали радуги в сыром морозном воздухе. Колька хотел просто взглянуть на свет праздника в окнах друга. Отсчитал шестой этаж. Как ни странно, все окна в квартире Серого были темны, лишь в одном едва тлела настольная лампа или бра.
В понедельник Колька узнал, что в пятницу Серый отравился сосисками и его на «скорой» возили в больницу. И что никакого праздника не состоялось.
– Чертово зеркало, это ты всё подстроило! – крикнул Колька, вбежав в подвал. – Из-за тебя, всё из-за тебя!
Зеркало безмолвствовало. В углу чуть слышно скреблись мыши – стеклянными глазами Колька мог разглядеть их маленькие шустрые тельца. Он поклялся себе никогда не возвращаться к зеркалу и вышел прочь.
После каникул дела в школе у Кольки неожиданно пошли на лад. Ему надоело прогуливать занятия, бессмысленное враньё стало казаться неприличным. Оловянное сердце подсказывало ему, на чем сосредоточиться, куда приложить свои силы. А стеклянные глаза позволяли списать даже через три парты, если возникала такая необходимость.
Колька перестал попрошайничать – тратить каждый день по нескольку часов на добычу денег, которые потом будет некуда девать, – верх глупости! Нескольких тысяч, накопленных за осень, должно было хватить очень надолго. Тем более, что Колька перестал есть мороженое – тоже надоело.
Учителя не могли нарадоваться на его успехи. «Николай повзрослел, – сказала маме на родительском собрании Анна Петровна. – Он явно начинает задумываться о своем будущем».
Со многими одноклассниками у него восстановились хорошие, приятельские отношения. Только не с Серым. Колька боялся приблизиться к нему, помня, какую боль испытал, когда рассыпалась их дружба.
По три раза в неделю Колька ездил на каток. Учился ставить ногу, не терять скорости в повороте, оптимально распределять свои силы. Тренер занимался им больше остальных и уже начал поговаривать о том, что со следующего года Кольке пора переходить в спортшколу насовсем. Не часто встречаются ученики, которые бегают без устали, как машины, и с каждым днем улучшают собственные результаты.
Закончилась зима, раннее тепло растопило сугробы, уже скоро должен был вернуться из плавания отец. Колька с удивлением заметил, что его это волнует гораздо меньше, чем раньше. Незаметно для себя он превратился из мальчика в подростка и отдалился от семьи. У него появилось множество собственных дел, забот, увлечений, о которых родители знали совсем немного или вообще ничего.