Мальчик с татуировкой бабочки
Шрифт:
С тех пор мы не разговаривали. Однако это вовсе не означало, что отец перестал принуждать меня переодеваться в женское платье. Как только я закрывал входную дверь, он высовывал в коридор насупленную рожу и уже похрустывал кулачищами. Лет в двенадцать я задумал сбежать из дома, но тут случилось непредвиденное. Мать забеременела, и они оба мгновенно переключились на другие вопросы, а я просто закрывался в своей комнате. Когда у них родилась девочка, она осчастливила всех, особенно меня. Наконец-то, думал я, родители отстанут навсегда, и никто больше не будет бить меня и унижать. Впрочем, радость была недолгой.
***
Зачем я поступил на филологический факультет? Почему не пошел учиться на инженера, например? Ведь среди технарей
***
О том, чтобы вернуться в родительский дом, и речи не шло. Но и в общаге всю жизнь ютиться не станешь, если, конечно, имеешь дерзкое намерение коптить небо после выхода на пенсию. Сотруднику института место в общаге еще выделят, но как только он получит свою трудовую книжку, все четыре стороны света для него открыты. Вот почему мне обязательно нужно было обзавестись хоть каким-то жильем.
Возможно, Лиза Лаптева, чудесным образом переместившаяся из аудиторий, где мы студентами слушали лекции, на мой этаж в общаге, думала в том же направлении. Во всяком случае, когда мы с дипломами филфака в руках читали объявления работодателей на стендах и добрались до неизменного приглашения от WacDonalds, над которым раньше смеялись, наши взгляды встретились, и в них сквозила одинаковая безысходная тоска. Будь я глупым прыщавым подростком, готовым лопнуть от феромонов, я бы, наверно, подумал, что Лиза тоскует от неразделенной любви и ждет, что хотя бы в последнюю минуту я передумаю, прежде чем мы расстанемся навсегда. Но нет, меня не проведешь! Тоска от осознания несоответствия желаний и возможностей, бездна между ожиданиями и реальностью – вот о чем говорил ее взгляд. Ее подружки оказались либо безнадежно глухи и тупы так пробка, либо уж слишком проницательны для их возраста. Они предложили Лизе отметить выпуск, напиться в хлам и гулять до утра по улицам города. На том мы и расстались.
***
В тот пасмурный день за окном пролетали, несмотря на начало весны, колючие мелкие шарики снега. Они сыпались белыми астероидами на тонкий лед нашей планеты, который затянул первые лужи и не растаял даже в полдень. Сквозь щели окон в лекционную аудиторию сквозил ветер и лез под толстовку, будто это озябшие призраки искали место, где можно погреться. Некоторое время я тщетно прикидывался спящим, но в уши мне упорно лез ее противный писклявый голос.
Лиза поступила в институт из какой-то глубинки, я уже не помню, откуда именно. Как и все девушки, перебравшиеся из захудалого городишки в общагу вуза, она четко следовала модели поведения такого сорта девиц. Одну девушку из их общажной компании отчислили в конце первого семестра, потому что никто ни разу не видел ее в институте. Я даже в лицо ее не знал. Кстати, забыл сказать: я оказался единственным юношей в группе. На курсе училось еще несколько ребят, но их тоже успели отчислить после первого и второго семестров.
Всю свою стипендию наши девушки тратили на косметику и женские журналы, а потому постоянно «сидели на диете». Общее наблюдение, как отличить первокурсницу от девушки с пятого курса: чем старше, тем меньше грима на лице. О чем кудахтали эти курицы, можете и сами представить: шмотки, шмотки и еще раз шмотки, кафе, магазины, кому какая стрижка и цвет волос пойдет, какие каблуки самые модные этой осенью, как развести парня на что угодно, кроме секса, как сделать парня рабом своих прихотей, где водятся парни побогаче…
По своему обыкновению Лиза и в тот раз вещала о новых способах заиметь себе раба мужского пола. Очевидно, в ее глазах я не удостоился даже статуса раба, если мне позволялось все это слушать. А потом их милость, неожиданно обратив на меня внимание, спросила, почему это я не поздравляю девчонок с 8 Марта. Я чуть не лопнул от возмущения. «Пожалуй, подарю им кляп в следующий раз», – решил я про себя.
Когда я немного отдышался, Лиза уже почти утратила интерес к светской беседе, но я все равно ответил, что в таком случае почему они не скинулись мне на «Роллс Ройс».
– Слишком жирно тебе будет, – загоготала она и накинула мне капюшон на голову.
Все это казалось безобидным троллингом между одногруппниками, ничего личного. Но каждый раз после общения с ними оставался скрипучий налет на зубах, вроде как ты с разбегу влетел в детскую песочницу, где маленькие собачки закапывают какашки в мягкий песочек. И вот теперь специфический привкус не сходит с языка, а назойливое ощущение пренебрежения тобой не выходит из головы.
Препод на лекции, как обычно, перебирал слова, перетасовывал, переставлял их местами, но никак не мог дойти до мысли. А я чиркал в тетради и размышлял, чего бы им такого «подарить» на этот дурацкий надуманный праздник? Решил, что для дамы нет подарка лучше, чем поэзия в ее честь. Но как ее преподнести? Никаких планов на этот вечер у меня не было – впрочем, как и планов на любой другой из вечеров. Я дождался, когда все уйдут, и нацарапал на партах и без того несвежего вида свои «шедевры» – именно там, где обычно садились эти профурсетки.
Ты говорила, что любила,
И тупо ржала, как кобыла,
Под цокот твоего копыта
Мое сердце осталось разбито.
Режу вены – льется кровь,
С ней уйдет моя любовь…
Есть маникюр, нет маникюра —
Ты все равно тупая дура.
Жопа целлюлитная стянута лосинами,
Пудрою замазана морда лошадиная,
За красною помадой лавина грязных слов,
Под модною прической отсутствие мозгов.
Больше не ведусь на сиськи —
Подставляйте сразу письки!
Вставлю вам разок-другой
Своей толстой кочергой.
Тот случай я запомнил хорошо. Уже на следующий день преподаватель заметил мое новое дизайнерское решение. Просто так он это не оставил и прямо на занятии устроил допрос. И вот тогда Лиза явила чудо мыслительной деятельности, а заодно и женскую мерзотность характера: она публично указала на меня. Взбучка в деканате показалась мне ерундой по сравнению с хохотом всего потока, когда я красный стоял перед разгневанным преподом, а он зачитывал мои стихи однокурсникам. Лиза гоготала громче всех.
Прошли мои студенческие годы, и я оказался в аспирантуре нашего филологического факультета. Вместе со мной аспиранткой стала и Лиза. Как произошел слом ее мировосприятия – этого я никогда не узнаю, поскольку вообще с ней не общался. Очевидный повод подумать номер раз: шесть лет учебы пролетели незаметно, а принц на белом коне проскакал мимо. Так бывает, причем всегда. Зато появился Петр Мороз, уже упомянутый перспективный ученый, на тот момент еще с карьерой, идущей в гору. Наверняка он прожужжал Лизе все уши, что наука в стране сейчас ценится и что, занимаясь наукой, можно чуть ли не в золоте купаться. Ну, уж по крайней мере в Сочи каждый год ездить.