Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия)
Шрифт:
Почти все ушли.
Кузнечик и Наташа бродили по залу, разглядывая флаги с гербами. Олег и Серёжа укладывали в шкаф маски.
– Зачем? – тихо спросил Олег.
– Что – зачем? – не понял Серёжа.
– Только не надо отпираться. Зачем проиграл?
Отпираться в самом деле было глупо. Серёжа пожал плечами.
– Пожалел его? – спросил Олег.
Серёжа удивленно вскинул глаза.
– Вот еще! Просто… ему нужнее.
Олег помолчал.
– Ну… пусть, – наконец проговорил он. – Я вот про что хочу сказать. Знаешь, что Огоньков
– Почему?
– Их класс перевели в первую смену… А тебе, наверно, быть капитаном.
– Почему мне? – искренне удивился Серёжа.
– Так ребята говорят. Я уже спрашивал.
– Что я, лучше всех?
– Да нет, все одинаковы, – серьезно сказал Олег.
– Валерик Воронин старше меня.
– Я знаю. Но он прежде всего художник, у него и так работы хватает. И он, кстати, тоже назвал тебя.
– Странно…
Серёжа никогда не стремился быть командиром. Конечно, капитан – это здорово. Это золотой угольник на рукаве под нашивкой, это право открывать стеклянный шкаф со знаменем, это участие в советах, где решаются важнейшие дела. Но ведь это еще и отвечать за всю группу. А как это – отвечать? И как командовать? Мосиным, Андрюшкой Гарцем, Ворониными? Почему они должны видеть в нем командира?
– Это ведь не награда. Это – нужно, – сказал Олег.
– Ну, раз нужно… Только…
– Хочешь сказать: только получится ли?
– Нет… Только не говори никому про это… Ну, про последний бой.
Олег выпрямился.
– Никому? Нет, кое-кому я все-таки скажу… Ребята, идите сюда!
Генка и Наташа подошли.
– Я про вас кое-что знаю, – сказал Олег. – Сергей не очень разговорчив, но про вас он говорил. Вы его друзья. И хотя бы вы должны знать: последний бой он проиграл нарочно.
"Сейчас начнут спрашивать – зачем", – с досадой подумал Серёжа. Но Наташа промолчала и только слегка покраснела почему-то. А Кузнечик спокойно сказал:
– Ну, значит, так надо.
– Надо? – переспросил Олег. – Может быть, братцы, не знаю… Сергею видней. Только все-таки обидно, наверно, да, Серёжа? Первые соревнования. Сразу была надежда стать чемпионом. Не всегда ведь так повезет…
– А, пускай, – задумчиво произнес Серёжа. Ему было сейчас хорошо. И он не боялся сказать о том, что снова вспомнилось: – Мне однажды так повезло, что, наверно, хватит на всю жизнь. Я про это никому не говорил. Только отцу да Наташке…
– Это про всадников? – шепотом спросила она.
– Да… Я, когда еще маленький был, придумал сказку о волшебных всадниках. Будто они приходят на помощь, когда позовешь. А потом, этим летом уже, меня на станции поймали четыре гада. Я из лагеря домой уходил, потому что не хотелось там быть, а они тащили обратно. Насильно. Издеваться начали: "Ну, зови своих всадников!" И они вдруг примчались! Понимаете, настоящие!
Он замолчал, потому что опять слишком уж зазвенел голос и опять, как наяву, он пережил то изумление и счастье, когда в нарастающем
– А что за всадники? – нетерпеливо спросил Кузнечик.
Но тут резко открылась дверь, и они увидели Митю.
Он был в разорванной куртке, с кровью на щеке и на губах, а в глазах у него стояли злые слезы.
– Кто? – тихо и гневно спросил Олег.
6
– Не знаю, – сказал Митя. – Я их раньше не встречал… Их было четверо.
Тыльной стороной ладони он вытер припухшие губы. На руке осталась красная полоса. Митя удивленно посмотрел на нее и негромко, но со злостью продолжал:
– Одного зовут Лысый. Я запомнил.
– Лысый?! – вскинулся Кузнечик. – Он такой, с меня ростом, в вязаной шапке, да? И под глазом фингал?
Митя кивнул.
– Я же этого паразита знаю! – воскликнул Генка. – В нашем дворе живет. Синяк – это я ему вделал за голубя. Они его поймали на помойке, банку привязали к лапам и летать заставляли…
– Стойте. Всё потом, – сказал Олег. – Наташа, будь добра… В раздевалке у двери аптечка. Вата, бинт, йод, перекись водорода. Сергей, возьми в умывальнике стеклянную банку, налей теплой воды…
Когда Серёжа вернулся с водой, Олег и Кузнечик стаскивали с Мити куртку. Митя осторожно вытягивал из нее руку и морщился.
– Что с рукой? – спросил Олег.
Митя улыбнулся, не разжимая зубов.
– Больно пальцы. Я этому Лысому все-таки один раз стукнул. Костяшками. По зубам… Это когда уже все разбежались и я пошел. А он за мной привязался, все в спину тыкает и шипит: "А ну беги. А ну беги, хуже будет". А потом забежал вперед, ладонь растопырил – и меня за лицо… – Митя брезгливо передернул плечами. – Я не выдержал и как дал!
– Иди-ка сюда, – сказал Олег. Сел на стул, поставил Митю между колен, обмакнул ватный тампон в теплую воду. – Поверни щеку. Вот так… Ну и что дальше было?
– А дальше они все меня окружили… Вот тогда и разбили губы. А тут взрослые подошли, закричали на них, они сразу кто куда… Вот и все. Я сюда пошел. Если я в таком виде домой приду, мама…
Он замолчал, потому что Олег стал обмывать ему губы.
– Гена! – позвал Олег. – Значит, Лысого ты знаешь?
– Еще бы! И он меня знает. Он меня еще лучше сегодня узнает, это уж точно.
– И меня, – сказал Серёжа, чувствуя холодок в груди. – Эх, жалко, никого из наших там рядом не было!
Митя удивленно глянул на Серёжу и дернул головой.
– Что, больно? – спросил Олег.
Митя отрицательно промычал.
– А что же ты… Сказать что-то хотел?
– Нет, – прошептал Митя и опустил глаза.
Олег бросил на пол розовую мокрую вату. Нахмурился.
– Постой… Ты сказал… Ты сказал: все разбежались, а я пошел… Ты что же, был не один? Митя!
Митя опустил голову, прикусил больную губу, и по отмытой щеке побежала злая слезинка.