Мальчик в больших башмаках
Шрифт:
ГДЕ ТЫ, ВАНЯ?
Вечерело, когда Зинаида Сергеевна подошла к деревне Заболотье. Она остановилась у крайнего дома, стала вспоминать: «Кажется, здесь живут Артошки… Да, в этом доме я оказывала помощь мальчику, который сломал руку». Вспомнила она и хозяев дома: высокого, белозубого колхозника Никиту и его суетливую, небольшого роста жену Анну.
Некоторое время Зинаида Сергеевна прислушивалась, нет ли в доме фашистских солдат, затем подошла к двери, нерешительно
– Кто там?
– послышался женский голос из хаты.- Заходите.
– Здравствуйте,- тихо сказала Зинаида Сергеевна.
Хозяйка с участием посмотрела на усталое, исхудавшее лицо гостьи.
– С дороги? Садитесь.
– Спасибо. Я невестка Светловичей. Может быть, помните?
– Как же, как же, помню. Докторку да забыть. Ох, боже…
«Неужели это та цветущая, красивая женщина, хороший доктор и сердечный человек, какую мы знали?!» - казалось, говорили добрые глаза хозяйки.
– Я вам молочка налью…
Охая п вздыхая, хозяйка налила в кружку молока, достала хлеб.
– Далеко, Сергеевна, откуда идете?
– Из Крыма…
– И все небось пешком?
– Пешком. От села до села. По тропам, по стежкам. Из лагеря бежала. Извините, забыла, как вас звать. Фамилию помню - Артошки…
– Правильно, Артошки. А зовут меня Ганной. Петровна по отцу. Мужа нет. На фронте Никита. Остались мы с Мишей.
Это тот самый, что мы ручку ему лечили. Миша, иди сюда. Вырос? Рисует хорошо.
Мальчик подошел, несмело поздоровался.
– А намедни немец его так бил, так бил бессердечно, еле упросила. Фрица они с берега в воду толкнули. Говорят, чуть не утонул. Я вам, Сергеевна, еще подолью, кушайте…
Хозяйка подлила молока и тревожно посмотрела в окно.
– Как бы не зашел кто. Запретили давать еду прохожим. А как же не дать? Свои же, родные. А Иван Григорьевич, муж ваш, где?
– Не знаю. В Крыму мы расстались. Он посадил меня на поезд, а сам ушел в штаб какой-то части. Поезд разбомбили… А Ваня, сын мой, не знаете, что с ним? Он у бабушки оставался.
– Миша, это какой же Ваня?
– Ну, тот, что с кожаной сумкой бегает.
– С какой сумкой?
– удивилась Зинаида Сергеевна.
– Ну, где всякие бумажки. Он их разносит.
– Он что, почтальон?
– Наверно,- пожал плечами Миша. Бледное лицо его, тонкая шейка, худая грудь были в ссадинах, на самотканой потемневшей рубашке видны были полосы засохшей крови. Бойкие карие глаза блестели.- А я им не сказал, что это Ваня Фрица в оглобли загнал.
– Как это - в оглобли?
– А так. Он пас бил, а автомат положил на бочку. А Ваня шел. Видит, нас бьют. Он схватил автомат и говорит: «Фриц, в оглобли!» Фриц испугался. Мы на нем проехались к речке. А в воду
– Ох, беда с этими ребятами,- вздохнула Ганна.
– Ванюшу тоже били?
– спросила Зинаида Сергеевна.
– Фриц не знает, откуда Ваня, из какой деревни.
– Ну, спасибо, Анна Петровна,- забеспокоилась Зинаида Сергеевна.- Я пойду…
– Останьтесь переночуйте. Куда вы насупротив ночи?
– Не могу, спасибо…
– Да ведь, Зинаида Сергеевна, идти опасно. По дороге задержат. Ходить ведь не разрешается.
– Пойду. Сына хочется повидать скорее.
– Понимаю. Тогда вот что… Мишенька, обуйся, проводи тетю.
– Дорогу я знаю…
– По той нельзя, золотце. Он проведет вас через лесничий двор на днепровский сплав. Там никого не встретите.
Миша надел поношенные солдатские башмаки, и они вышли во двор. Из-за леса поднималась румяная, как колобок, луна. Тишина. Лишь где-то в деревне играли на губной гармошке.
– Они там,- показал Миша в сторону, откуда доносилась музыка.- Немцы…
Миша уверенно вел Зинаиду Сергеевну полевыми и лесными тропинками. Иногда приближались к шоссе, и тогда становился слышен шум машин, гортанные голоса немцев.
По просьбе Зинаиды Сергеевны Миша еще раз подробно рассказал, как Фриц заставил их возить воду, как Ваня выручил ребят и его, Мишу.
Наконец подошли к Веселой Поляне. В деревне стояла мертвая тишина. Ни из одного окна не пробивался свет. Не слышно было ни веселых голосов, ни песен, как бывало, когда Зинаида Сергеевна приезжала в отпуск.
– А у наших не стоят солдаты?
– спросила она.
– Не знаю. Я посмотрю,- ответил Миша. Он подкрался к окну, прислушался и, вернувшись, сказал: - Тихо. Может быть, спят? А дверь открыта.
Зинаида Сергеевна осторожно подошла к дому. Вдруг в темноте кто-то негромко застонал.
– Что это?- вздрогнула Зинаида Сергеевна.- Не с Ваней ли что?
Она решительно вошла в сени.
– Мама!
Стоп повторился.
– Здесь кто-то лежит…
Зинаида Сергеевна переступила через лежащего, вошла в дом, разыскала в печурке коробок и дрожащими руками зажгла спичку.
У порога в луже крови лежал Смоляк.
– Помогите,- простонал он.
– Это Смоляк, здешний староста,- узнал лежащего Миша.
– Что с вами?
– наклонилась Зинаида Сергеевна.
– Я ранен.
– А Ваня где?
– Не знаю. Его не было.
– А бабушка?
– Не знаю.
Зинаида Сергеевна завесила окна, зажгла лампу. Из кованого сундука достала чистые рубашки, порвала их, перевязала рану Смоляка.
– Нам опасно здесь оставаться до утра,- прошептал Смоляк.