Мальчик в больших башмаках
Шрифт:
Положение, товарищи, тяжелое. Гитлеровское командование решило покончить с партизанами. Против нас брошены большие силы. Пойти на прорыл мы не можем…- Комиссар достал портсигар, одной рукой открыл его, прижимая к груди, но папиросу не взял, а стал говорит!» дальше: - И все же безвыходных положений не бывает. Командование предлагает такой план…
Партизаны теснее окружили комиссара. Молчали. В тем ноте угадывались черты бледного лица Зинаиды Сергеевны. На плече у нее автомат - трофей Ванюши, с которым она теперь
Раненым нужны не терапевты, а хирурги.
Дальше, опустив голову, стоял Ганс Кляйншмидт. Немецкого хирурга оставили работать в партизанском госпитале, и он добросовестно делал свое дело. При встречах с Карлом он обращался к нему, как обычно на Западе обращаются к товарищу но профессии:
– А, коллега!
Карл отвечал:
– Я ведь только фельдшер, а вы - хирург.
– Но вы партизан?- отвечал хирург.
– Партизан.
– И я партизан. Значит, мы коллеги.
Комиссар взглянул на деда Данилу. Он был ранен в ногу, но в госпиталь не пошел. Заботливый Миша не отходил от своего старого друга. В толпе партизан были Нина, Викентий, Карл.
Раненые надежно спрятаны, Зинаида Сергеевна?
– Надежно, Виктор Павлович. Вода и пища оставлена каждому.
– Вы такого же мнения, геноссе Кляйншмидт?
Комиссар всегда называл хирурга по-немецки товарищем, чтобы это слово стало ему более понятным и близким.
– Работа сделана очень тщательно,- ответил по-русски хирург.
– Какой же план, Виктор Павлович?- напомнила Зинаида Сергеевна.
– Да, план… Пользуясь темнотой и лесистой местностью, приказано выходить через боевые порядки гитлеровцев им в тыл. Будем просачиваться. И это нужно сделать до утра…
Было уточнено время и место сбора. Партизаны стали прощаться друг с другом.
Пожимая руку хирургу, Карл спросил:
– Вы ни в чем не раскаиваетесь?
– Нет, коллега. По сейчас не время шутить. До встречи на сборном пункте.
– До встречи…
К счастью для партизан, ночь была темная и дождливая. Лесным солдатам нетрудно было пройти под носом у фашистов незамеченными.
Утром в назначенном месте собрались все, за исключением Карла и Викентия.
ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ ФРОНТА
В это время белорус и чех пробирались па восток. По заданию комиссара они должны были перейти линию фронта и явиться в штаб партизанского движения.
Шли молча, устало переставляя отяжелевшие ноги. Думали о товарищах, с которыми ночью простились в лесу: «Удалось ли им пробиться сквозь гитлеровские цепи?»
Викентий изредка посматривал на Карла. Лицо чеха было хмурым. «Думает о ней. Вообще-то, конечно, Нина славная девушка…» - размышлял
После ночного совещания в лесу Викентий был невольным свидетелем их прощания. Сначала они стояли молча, рассматривая в темноте друг друга. Потом до Викентия донесся взволнованный голос Карла.
– Ниночка! То, что я скажу сейчас, давно ношу в сердце,- говорил чех, делая ударение на первый слог. От этого русские слова звучали не по-русски.- Я не знаю, смогу ли эти слова еще когда-нибудь повторить. Я люблю вас, очень люблю! Я желаю, чтобы вы знали об этом, если нам не удастся больше встретиться. Самое великое счастье для меня, чтобы вы остались живы и невредимы. Прощайте…
– Спасибо, Карл,- ответила Нина не сразу и поцеловала его.
Правда, потом она поцеловала и Викентия. Но далеко не так сердечно, как Карла…
На Карло был все тот же мундир Гемлера, в кармане его документы. Для Викентия нашелся солдатский мундир, но документов не успели сделать. Он, по замыслу, был чем-то вроде денщика у немецкого офицера, чехом, призванным в немецкую армию. Однако по-немецки «денщик» знал только «Хонде хох» и «Вас ист дас?», да и на своем «родном», чешском языке объяснялся не иначе, как с помощью рук.
С таким, конечно, языковым запасом лучше всего было молчать. Это с радостью и делал несловоохотливый Викентий. За него при необходимости говорил Карл. Выручало и то, что Викентий заикался. Пока он собирался произнести кстати или некстати свое «Вас ист дас?», Карл вступал в разговор.
К вечеру третьего дня пути они добрались до тылов какой-то стрелковой дивизии. Здесь чаще стали встречаться немецкие солдаты и офицеры. Но Викентий и Карл держали себя так свободно, что никто не мог их заподозрить.
До передовой оставалось недалеко. Двигаясь по дороге, Карл заметил па опушке леса полевую кухню. Вокруг нее толпились солдаты с котелками.
– Подойдем?
Викентий кивнул в знак согласия.
Никто не обратил на них внимания. Каждый был занят своим делом, к тому же сгущались сумерки. Если бы Карл и Викентий подошли к повару и подали свои котелки, они тоже могли бы заняться самым приятным делом на войне - истреблением пищи. Но у них не было котелков, и они стояли, поглядывая по сторонам, не зная, что предпринять.
В нескольких шагах готовились приступить к еде три солдата. Одни из них держал в руке два котелка.
– Где же Фриц?- спросил кто-то из солдат.
«Это, очевидно, речь идет о хозяине лишнего котелка,- подумал Карл, прислушиваясь.- Если скажут, что он убит, я попрошу котелок». Но ответ был совершенно неожиданным:
– Он ушел узнать пропуск на сегодняшнюю ночь.
– А вот и он!…
Карл замер и толкнул Викентия, чтобы тот не шевелился.
Фриц, скорее, стынет суп…
Фриц взял свой котелок.