Мальчик за последней партой

Майорга Хуан

КЛАУДИО. Потому что ты уже по другую сторону от знака равенства.

РАФА. А раньше что было?

КЛАУДИО. Раньше «икс» нужно было умножать.

РАФА. Как умножать?

КЛАУДИО. На три.

Рафа непонимающе смотрит на задачу.

Появляется Рафа-отец, одетый в спортивный костюм. Ему трудно говорить, он еще не отдышался после пробежки. Протягивает руку Клаудио.

РАФА-ОТЕЦ. Ты, наверное, Карлос?

КЛАУДИО. Клаудио.

РАФА-ОТЕЦ.

Молодцы, парни! Так держать! Работать в команде. Делиться информацией. Распределять ответственность. Делегировать. Я пасую тебе, когда ты под кольцом, ты пасуешь мне, когда меня никто не опекает. Кстати, в восемь будут показывать матч «Гризли» против «Клипперс», в записи. Рафа, может, пиццу закажем? Не хочешь остаться посмотреть… Клаудио?

ХЕРМАН. (Перестает читает читать) Ты что, пародию пишешь?

КЛАУДИО. Почему пародию?

ХЕРМАН. То, как ты описываешь его появление в комнате, его манеру говорить… Ты преувеличиваешь отдельные характеристики персонажа, чтобы вызвать у читателя смех.

КЛАУДИО. Я не преувеличиваю. Он именно такой.

ХЕРМАН. Он не может быть таким.

КЛАУДИО. Могу поклясться.

ХЕРМАН. Это реализм?

КЛАУДИО. Реализм?

ХЕРМАН. Представь, что ты тайком записал бы все на камеру. Было бы то же самое? Как будто ты подглядываешь через дырку в стене? Или же тут есть некая стилизация, абстрагирование?

КЛАУДИО. Абстрагирование?

ХЕРМАН. Ты показываешь то, что видел, или то, что тебе кажется значительным? Самым главным.

КЛАУДИО. Я же не все описываю. Тут нет цвета его спортивного костюма. Потому что мне все равно, синий он или зеленый.

Пауза.

ХЕРМАН. А почему в настоящем времени? Почему ты поменял время?

КЛАУДИО. Потому что это как будто снова там очутиться.

Пауза.

ХЕРМАН. Хорошо, идем дальше.

Продолжает чтение.

РАФА-ОТЕЦ. Не хочешь остаться посмотреть… Клаудио?

КЛАУДИО. Я принимаю приглашение человека в спортивном костюме. Через час мы встречаемся в гостиной, и я с трудом его узнаю: без спортивного костюма он кажется совершенно другим. Но по его манере обращаться с пультом от телевизора я вынужден признать, что да, это он, глава семейства. Он очень хочет, чтобы «Гризли» выиграли. В команде «Клипперс» играет кореец. Это дает ему повод завести разговор о Китае. Во время второй половины к нам присоединяется мать; я не уверен, пришла ли она посмотреть матч или узнать что-то новое о Китае. Вскоре происходит два непредвиденных события: за пять персональных замечаний удаляют Пау Гасоля, а отцу звонят по телефону: ему нужно ехать в аэропорт кого-то встречать.

РАФА-ОТЕЦ. Делу время, потехе час.

КЛАУДИО. Без него «Гризли» проигрывают матч. Как сказал комментатор, «Гризли» владели мячом 52 процента времени, а «Клипперс» – 48. А ключевым моментом, по его мнению, стало удаление Гасоля. (Продолжение следует)».

Пауза.

ХЕРМАН.

Неплохо. Даже очень неплохо. Если, конечно, твоя единственная цель – заставить людей смеяться над твоими персонажами. Но этой цели грош цена. Первый вопрос, который должен задать себе писатель – для кого я пишу? Вот ты для кого пишешь? Совсем не сложно вытащить на свет божий все худшее, что есть в любом из людей – чтобы потом всякие посредственности смеялись, чувствуя свое превосходство. Несложно вцепиться персонажу в глотку и преподнести его в самом комичном свете. Но рассмотреть его вблизи, без предвзятости, без заведомых обвинений – вот это трудно. Увидеть, почему он такой, что его ранит, о чем он тайком мечтает, что приводит его в отчаяние. Лишь настоящим художникам удается показать красоту людской боли.

Дает мальчику еще одну книгу. Клаудио уходит, чтобы приняться за чтение и писать дальше.

ХУАНА. Не понимаю, чего ты добиваешься.

ХЕРМАН. Хочу научить его.

ХУАНА. Чему научить?

ХЕРМАН. Литературе. А через литературу многому другому.

ХУАНА. Литература ничему не учит.

ХЕРМАН. Вот как?

ХУАНА. Вот тебе пример: «Писец Бартлби» Германа Мелвилла. Эта книга была в кармане у фаната, который убил Джона Леннона. Интересно, чему литература научила этого психа?

ХЕРМАН. У убийцы Джона Леннона была «Над пропастью во ржи».

ХУАНА. Какая разница! Главное – что литература ничему не учит. Она не делает нас лучше.

ХЕРМАН. Конечно, твои выставки воспитывают куда больше! Люди выходят с них высокообразованными – если, конечно, им удается найти выход.

ХУАНА. Нет, от моих выставок тоже мало пользы. Искусство в целом ничему не учит.

Клаудио сдает свою работу Херману. Тот читает их вместе с Хуаной.

РАФА. Не понимаю: почему здесь надо менять знак?

КЛАУДИО. Потому что ты перенес его на другую сторону от знака равенства.

РАФА. А раньше что было?

КЛАУДИО. Раньше ты не складывал. Раньше «икс» нужно было умножать.

РАФА. Как умножать?

КЛАУДИО. На три.

Рафа безнадежно смотрит на задачу. Неожиданно в комнату стремительно входит мужчина в броском спортивном костюме.

РАФА-ОТЕЦ. Ты, наверное, Карлос?

КЛАУДИО. Клаудио.

РАФА-ОТЕЦ. Молодцы, парни! Так держать! Работать в команде. Я пасую тебе, когда ты под кольцом, ты пасуешь мне, когда меня никто не опекает. Кстати, сегодня будут показывать матч «Гризли» против «Клипперс», в записи. Рафа, может, пиццу закажем? Не хочешь остаться посмотреть… Клаудио?

КЛАУДИО. Хорошо.

РАФА-ОТЕЦ. Но дело прежде всего – поняли? Делу время, потехе час. Пойду душ приму.

КЛАУДИО. И Рафа-отец уходит принимать душ, в то время как Рафа-сын возобновляет свою битву с «иксами». Их обоих зовут Рафа. Через час мы втроем – Рафа, Рафа и я - сидим на диване и едим пиццу «Четыре сезона», а «Гризли» тем временем громят «Клипперс», к вящей радости обоих Рафа. В команде «Клипперс» играет кореец, и это дает Рафе-отцу повод начать рассуждать о Китае.