Мальчик за последней партой
Шрифт:
ХЕРМАН. Математика важна. И философия тоже. Хотя ни математика, ни философия не дают ответа на главный вопрос.
КЛАУДИО. Какой главный вопрос?
ХЕРМАН. Толстой или Достоевский? Вот вопрос, к которому сводятся все остальные.
РАФА. (Заглядывая в конспект) Сократа приговорили к смерти и велели выпить сок цикуты, хотя он был невиновен. Кто-то из друзей предложил ему бежать. Но Сократ ответил: «Афины дали мне пищу, защиту и образование. Я не могу подчиняться решениям Афин,
КЛАУДИО. Мы всегда начинаем с философии. Четверть часа философии, а потом два часа математики. У меня проблемы с философией. А у математики проблемы с Рафой.
РАФА. Квадратный корень из минус единицы. Ну не врубаюсь я, и все тут!
КЛАУДИО. Это не вещественное число. Такие называются «мнимыми числами»: корень из минус пяти, корень из минус семи… Они существуют только в голове, усвоил? Но их можно складывать, умножать… записывать. С ними можно много чего делать, хотя их нету на самом деле.
РАФА. Я формулы не запоминаю. Только выучу, и они тут же испаряются.
КЛАУДИО. Их не нужно зубрить. Их нужно понимать. (Дает Рафе задания) Я даю Рафе три задания: одно простое, чтобы его немножко подбодрить, второе чуть потруднее и третье реально сложное, чтобы он в нем увяз надолго. Пока он воюет с мнимыми числами, я иду прогуляться по дому. В коридоре у них висят четыре репродукции акварелей Пауля Клее.
ЭСТЕР. Ты вчера поздно вернулся? Я тебя не слышала.
РАФА-ОТЕЦ. Мы заболтались. Этот Хуанг, или, как мы его зовем, Хуанито, оказался очень общительным парнем для китайца. А Риоха еще больше развязала ему язык. Говорил, что недоволен нами, что, дескать, мы его не уважаем. Поначалу держался довольно холодно – наверное, не понравилось, что Мариано сам не приехал его встречать. Не поверил, что у него грипп.
КЛАУДИО. Мне нужно найти укромное местечко, чтобы
подслушивать, оставаясь незамеченным. Если бы я только мог превратиться в муху на стене! Ладно, в муху я превратиться не могу, зато могу выходить в коридор и разглядывать акварели сколько душе угодно, навострив уши.
РАФА-ОТЕЦ. В общем, у нас возникла мысль начать работать вместе. Его не устраивает комиссия, которую ему платит фирма. Он хочет пятнадцать.
ЭСТЕР. Я не понимаю.
РАФА-ОТЕЦ. Я весь день прикидывал и так, и эдак. Почему бы не попробовать отделиться и начать работать на себя?
ЭСТЕР. Но тебе же совсем неплохо на фирме. Тебя там ценят.
РАФА-ОТЕЦ. Да, ценят, но я чувствую, что достиг потолка. Любая идея, которая приходит мне в голову, должна обязательно пройти через Мариано, а потом ему достаются все лавры.
ЭСТЕР. Ты же всегда говорил, что любишь работать в команде.
РАФА-ОТЕЦ. Ну, допустим, говорил. Но в команде, знаешь ли, одни пасуют мяч, а другие его забивают в корзину. Я слишком долго надрывался, чтобы другие клали мяч в корзину. Мы с Хуанито прикинули, какие у нас перспективы намечаются…
ЭСТЕР. Он,
РАФА-ОТЕЦ. Китайцы никогда не говорят прямо. Но если я дам ему пятнадцать процентов, он будет моим человеком в Китае. Моим доверенным лицом. Доверенным - это, конечно, сильно сказано, китайцам доверять нельзя. Они же фальшивы, как никто другой. И я уверен, что он, в конце концов, выжмет из меня все двадцать. Но даже так картина выходит совсем неплохая. На сегодняшний день, на транспорт уходит не больше десяти процентов. А рабсила там обходится просто в гроши. Хуанито ткнул на улице в витрину с куклой Барби: «Два эуло». А здесь их можно продавать в десять раз дороже.
ЭСТЕР. Но… вот так уйти с фирмы… Не боишься?
РАФА-ОТЕЦ. Пока наш проект набирает силу, я могу оставаться на месте, им незачем знать. Конечно, я не собираюсь делать что-то им во вред, наши направления не должны пересекаться. Все идеально просто: мы шлем Хуанито мэйл с чертежами изделия, говорим, когда оно нужно, и он все точно выполняет. И все! Проще пареной репы. Это как будто управлять фабрикой без рабочих. Или даже еще проще: мы высылаем фотографию, а они копируют. Ну, конечно, с небольшими отличиями, иначе это противозаконно, сама понимаешь.
ЭСТЕР. Но ведь будут нужны какие-то начальные капиталовложения.
РАФА-ОТЕЦ. Мы с тобой уже немножко подкопили, плюс возьму небольшой кредит…
ЭСТЕР. А как же ремонт?
РАФА-ОТЕЦ. Но ты же сама говорила, что там даже на гостиную не хватит.
ЭСТЕР. Конча, вроде, знает каких-то румын, которые работают очень хорошо и очень дешево. Хочешь – платишь по-белому, хочешь – по-черному.
РАФА-ОТЕЦ. Ну да, я все понимаю, ты так давно об этом мечтала.
ЭСТЕР. И именно сейчас я решила остеклить террасу…
РАФА-ОТЕЦ. Знаю, знаю… Но просто… в моем возрасте нужна мотивация, какой-то стимул. А я чувствую, будто меня засасывает болото. Помню, как еще совсем недавно у меня было столько энергии, столько идей – мне все было по зубам! Но на фирме больше не нужно особо стараться, не к чему стремиться. Вот я смотрю на своего шефа и думаю: почему он, а не я? Теперь я хочу быть сам себе хозяином. И ты могла бы мне помогать. Выбирать ассортимент, налаживать связи… Нужно будет ходить по магазинам, общаться с маркетологами, изучать спрос. А довод будет самый что ни на есть сокрушительный: «Я предлагаю вам то же, что стоит у вас на полках, только в десять раз дешевле».
ЭСТЕР. Ты предлагаешь мне работать на тебя?
РАФА-ОТЕЦ. Я предлагаю, чтобы мы работали вместе.
ЭСТЕР. Но ты же знаешь, я все еще планирую закончить университет. Досдать те три предмета и начать работать по специальности. Ведь дети уже выросли.
РАФА-ОТЕЦ. Это было бы наше собственное дело. Наше! Если все сработает – и нет никаких причин, чтобы не сработало – у тебя будет намного больше, чем какой-то ремонт. У тебя будет новый дом!
Пауза.