Мальчики + девочки =
Шрифт:
Педагог Чарли вызывает у меня сомнения. Если б наша собачка не догадывалась, за что ее наказывают, то не бежала бы стремглав под стол при нашем появлении. Причем, заметь, не каждый раз, не вообще, а именно тогда, когда набедокурит. В других случаях просто прыгает и лижется и ничего не боится. Значит, знает и понимает.
Больше не смей никуда проваливаться. Мне нужно, чтобы ты был здоров и весел. Всегда. Ты не представляешь, как это помогает жить.
Пора собирать прошлогодние листья,
сегодня подснежники разом очнулись,
там жемчуга россыпью нежно качнулись,
здесь ниткою бус завязались слоистой.
Лиловым, и желтым, и розовым выстрелив,
в пожухлой листве разбегаются крокусы,
о, как мне милы эти первые фокусы,
измены внезапные, острые, быстрые.
Пролет кардинала не серого, красного,
рубиновый след прочертившего звонко, —
сетчатка откликнулась и перепонка,
цветная весна поздоровалась: здравствуйте.
Но вечером небо, дары искупая,
посыпалось хлопьями остервенело.
Мой милый, когда-то я плакать умела
и, кажется, снова в слезах
У Даши продались ее изделия на сумму пятьдесят пять долларов.
Целую.
9 марта
Счастье разливается по моим жилам и артериям вместо крови (или вместе с ней): я справилась, справилась! С утра, проснувшись и позавтракав, поняла, что я ничто и звать меня никак. Полное обессиливание организма, как бывает обезвоживание. Каждое движение давалось с трудом, сердце трепыхалось, словно заячий хвостик, и ныло. Самые черные мысли одолевали. Все три дня пыталась найти ритм, в каком принимать лекарство: утром, днем или вечером, по пол– или четверть таблетки. Стала спать по ночам, а то мучилась бессонницей, но сил никаких. После часовой прогулки стало как будто чуть легче. Пообедала, приняла душ и лежала в постели почти до полшестого. Встала, накрасила ресницы, приняла четверть таблетки, перелила коньяк из родной фляги в пластмассовую (чтобы скрыть от студентов пьянство), запаслась валидолом и отправилась читать лекцию.
И прочла, можешь себе представить! И урок провела хорошо! И даже глоток коньяка не понадобился!
Я поняла, что со мной: вегето-сосудистая дистония. Сошлось много факторов, чтобы она себя обнаружила. Но главным был страх, что повторится и я не справлюсь. Господи, помоги мне, чтобы мои неприятности остались в прошлом.
Лабильная нервная система с повышенной эмоциональностью и возбудимостью – диагноз ставили чуть ли не с детства. А когда еще приходится подавлять эту самую систему – вообще кранты.
Даша приготовила вкуснейшие котлеты, я опять выпила красного вина (так как ты отнесешься к тому, что я сопьюсь?), и на душе стало легко и счастливо. Милый, я уже собиралась стереть все, что написала тебе несколькими днями раньше, мне даже перечитывать это было тяжело. Но теперь, надеюсь, и тебе будет полегче.
Сегодня была вторая лекция про Путина. Я рассказывала, как он отвечал на вопросы Ларри Кинга (она утонула), а в конце урока предложила им вообразить себя Ларри Кингом или любым журналистом, у которого есть возможность встретиться с Путиным и задать любые вопросы. Предвкушаю интересное чтение. Но это завтра, завтра – сегодня я заслужила д ольчефарниенте .
Целую.
10 марта
Милый, ну вот слушай (то есть читай), какие вопросы задали бы мои студенты Путину. Самые типичные – о его прошлом, связанном с КГБ, о внешней и внутренней политике, о войне в Чечне, о лодке «Курск», о личной жизни, об отношении к жене и так далее. Некоторые – привели меня в восхищение. Алина Дизик, красивая украинка, большие глаза, в угольных ресницах, и большая грудь, написала двадцать вопросов. Среди них: отчего ваш домашний образ отличается от заграничного; отчего Березовский и Гусинский вынуждены жить за границей; как вы рассчитываете быть президентом всех людей, если ваш единственный советчик – вы сами; что говорят о вас ваши политические оппоненты и критики; что вы чувствуете относительно Ходорковского и проч. Питер Ноутон, похожий на гадкого утенка, спросил бы Путина, перед кем из мировых лидеров тот преклоняется. Мне показалось, это очень тонкий вопрос, который мог бы выявить действительное направление ума нашего вождя. Еще Питер спросил бы: если бы Путин мог все начать сначала, какие перемены он совершил бы в России и почему? Майк Мид, в том же роде, что и Питер, очень юный, но очень толковый, сочинил восемь вопросов, среди них: вы думаете, есть какие-то вещи, которых русские люди не должны знать? Замечательный вопрос: как вы соединяете в себе качества демократического лидера и бывшего служащего КГБ, чувствуете ли вы, что все еще эмоционально связаны с коммунизмом? И еще один вопрос Майка: что Путин думает о политике и действиях Ельцина как президента. Джессика Персонетт, пышная американка с пышными волосами, написала: знакомы ли вы с первой поправкой к американской конституции, и если да, что вы думаете о ней как о гарантии свободы прессы? Следом: почему вы подписали Доктрину об информационной безопасности в июне 2000 года, если этот документ явно показывает желание установить правительственный контроль над информацией? Эшли Филлмер, худая, маленькая, нервная, почти хорошенькая (рот в духе Джулии Робертс), спросила: вам правда нравится Буш или вы притворяетесь? И еще: кто представляется вам идеалом вашего наследника, какой тип персоны, такой, как вы? Мы говорили о том, что Ельцин выбрал своим наследником Путина, и это на самом деле недемократический жест в стране, претендующей на то, чтобы считаться демократической. А эта умница повернула дело таким образом. Странный студент Стив Макгуэй (белокурый крепкий ирландец в десятом поколении лет пятидесяти), впрочем отличник, также составил превосходные вопросы. Один: людям в России живется лучше, чем десять лет назад? Второй: почему в ходе президентской компании вы отказались от дебатов? Третий: некоторые думают, что вы злопамятны, вы помните своих врагов? Четвертый: какого вы роста? Курта Метцгера, высокого, худого, слегка ироничного, заинтересовало: какой политической философией или какой политической теорией вы руководствуетесь, принимая ваши президентские решения? А также: какое воздействие оказывает и как отражается на вашей администрации ваш прошлый опыт офицера КГБ? В качестве последнего вопроса, который
Я раздала уже семь ручек «КП» в качестве наград. Осталось четыре. А уроков – восемь. И непонятно, как быть дальше, поскольку есть майки, бейсболки и кружки, а лучшие ученики уже награждены. Не награждать же худших. Задачка, которую пока не знаю, как разрешить.
Доктор Марина, с которой я говорила по телефону, сказала, что такой болезни, как вегето-сосудистая дистония, в Америке не существует, эта хрень, выразилась она, существует только в России. Когда врачи не знают, в чем дело, то ставят этот диагноз. А американские врачи выясняют, в чем дело, и находят, и лечат то, что нашли.
Целую.
12 марта
Сегодня был день покупок. Вчера пришел чек: доплатили недоплаченные деньги за первый месяц. Тут же отправились тратить. Тем более что чек за следующий месяц обещают во вторник 16 марта. Купила блузку от Calvin Klein , в мелкий фиолетово-коричневый рисунок, черную кожаную сумочку от Guess и черные полукроссовки-полутуфли ходить, скажем, по Риму, когда мы туда поедем, а также по Москве, когда приеду. Месяца полтора не была в магазине, а это все-таки развлечение. Всех покупок на сто долларов. Дашины покупки – на ту же сумму. Впрочем все вещи можно сдать обратно, если жалко станет трат или захочется купить что-то другое. Еще из быта: связала Даше длинный кардиган из оранжевой шерсти (распущенный свитер) и довязала большой шарф, начатый в Москве, с крупными полосами разных оттенков серого и голубого. Оттого что вязала (и оттого что плохо себя чувствовала), роман двигался медленно. Я не знаю, что такое европейский роман. Но если это то, что я читала по-русски («Снег» француза Максанса Фермина) и по-английски («Hotel du Lac» англичанки Аниты Брукнер), – с нашим романом он рядом не лежал. У Фермина стилизованная под японцев проза страниц на двадцать, простенькая, про японского поэта средних веков, романтическая сказка, которые можно сочинять пудами. У Брукнер – среднее описание чувств и мыслей писательницы средних лет, забравшейся после нервного срыва в укромный швейцарский отель и знакомящейся с разными постояльцами. Я не дочитала и ожидаю какой-то сюжетной изюминки, но мы пишем несравнимо глубже, серьезнее, интереснее, стилистически сложнее. При том Фермин оказался сенсацией для Франции, за один 1999-й год роман был переиздан четыре раза, и молодой провинциал проснулся знаменитым. Брукнер же сочинила четырнадцать романов, за один получила Букера, и, стало быть, тоже знаменитость.
Даша готовит потрясающие ужины.
Целую.
13 марта
Я знаю, что ты звонил (Даша не могла взять трубку, а меня не было), и знаю причину. Уже слышала про этот ужас и видела пламя за Кремлем по NBC. Я не знаю, что случилось (то есть знаю официальную версию), но это хуже факта – это какой-то знак. И то, что второй срок президента начался со сгоревшего Манежа – тоже знак. Это навсегда останется в истории. Ты уперся в президента – а я уперлась в народ. Перечти те же самые фрагменты из Амальрика и Синявского. А я тебе добавлю из любимого Герцена: Россия лежала безгласно, замертво, в синих пятнах, как несчастная баба у ног своего хозяина, избитая его тяжелыми кулаками. Когда это было! И чего же ты хочешь (как спрашивал некто Кочетов)? То, что на втором и третьем месте социальные справедливщики Харитонов и Глазьев (КГБ – КПРФ), а ничтожный охранник Жириновского получил свой миллион голосов, во-первых, понятно, а во-вторых, делает многое сомнительным, если не пропащим. Или, по крайней мере, бесконечным во времени. И уж точно объясняет, с чем должен считаться и каким настроениям отвечать любой, кто встает во главе этой страны. Сталин не как черт из табакерки вылез. Это был взаимный роман вождя и народа. Народа, как обожавшего вождя, так и проклинавшего его, но даже эти проклятья были оборотной стороной обожания. Вспомни даже не ординарных людей, а умного Бухарина.
Расстояние обладает своей толщей, что бы ни говорили. И сгоревший Манеж, которого я не вижу, и каждую минуту не жду новых сообщений и слухов, как оно несомненно происходило бы, будь я в Москве (и несомненно происходит для тебя), – также просачивается через эту толщу, как будто какая-то сила уберегает меня от потрясений, засунув так далеко и отдельно от всех. Ты ходил туда, ты видел это? Я думаю, все началось с искаженной и изгаженной Лужковым площади перед Манежем, а кончилось самим Манежем. Но ведь они, подлецы, ни людям, ни себе никогда не признаются в своем омерзительном чувстве всесилия, которое оборачивается общим бессилием.
Чем Америка поистине великая страна – так это тем, что тут все выносится на свет Божий, все обсуждается, люди с детства приучены говорить, что они думают, и не боятся, что их за это накажут. Последнее мне написал один студент (южный кореец, кстати, по происхождению), когда я попросила ответить на парадоксальный, казалось, вопрос, есть ли свобода слова в Америке. Почти все написали: есть. Почти все сослались на первую поправку к конституции, запрещающую правительству ограничивать свободу слова. И почти все углубились в реальную ситуацию, когда людьми и мнениями манипулируют. Весь мир на этом построен. Но как манипулируют на нашей с тобой родине – американцам не снилось.