Мальчики + девочки =
Шрифт:
Целую.
5 февраля
Любимый, звонок из Таиланда, из постели, в которой мы с тобой встречали Новый год, был страсть как приятен. В самом деле, мы по краям земного шара, а маленькая штучка (мобила) соединяет волшебно и запросто. Но особенно я обрадовалась тому, что ты в Таиланде, а не в Москве, когда Наташа позвонила и сообщила про взрыв в метро: погибло 39 человек. Достала эта чушка Россия и на краю земного шара, куда удрала выпасть из реальности и сосредоточиться. И сразу в башку полезла особенно зловещая, в свете происшедшего, фраза Хакамады: А когда у власти возникнет новый соблазн уничтожить новых заложников… Она говорила про «Норд-Ост», и может, не то имела в виду. А может, именно то. Те заложники – а эти новые, в метро, разве нет? Ищи, кому выгодно, – говорили классики м-л. Ну и кому выгодно запугать в очередной раз людей до полусмерти, чтоб они запросили хозяина? Страшный поиск ответа. Я не знаю подробностей – американское ТВ передает первым номером жгучую новость о том, что семья Джексонов связана с мусульманами и сама мусульманская и что семья отказалась от Майкла (надоел), а также что Джанет Джексон, его сестра, на вечере,
Про взрыв в московском метро пока не говорят, может, скажут вечером. Наташа сказала, он произошел на той ветке, где Автозаводская. Дом взрывается в спальном районе, метро взрывается в пролетарской части города – не странно ли? Конечно, могут сказать, что центр лучше охраняется, чем окраина. Однако это довод для дураков. Лучше по количеству ментов, но не по качеству их службы. Когда тетка взорвала себя у «Националя» (или тетку взорвали), это был самый центр, и никакая милиция никого не заметила и ничего не предотвратила.
Настроение целый день подавленное.
39 трупов и 130 раненых – смотрела в вечерних новостях (1 минута).
6 февраля
Бобышев в ответ на вопрос об отличии американских студентов от наших сказал: наши горят энтузиазмом, если им что-то нравится, американские – холодно покупают товар, за который заплатили. Я была у Бобышева в гостях в субботу 7 февраля, мы обедали и смотрели фильмы, которые прислала Мариша. К сожалению, все мимо. Опять лагерь, опять заключенные. Фильм Манского, составленный из бытового советского видео, симпатичен, но только за счет текста, понятного советским людям, а картинка сама по себе малоинтересна. Будет ли текст внятен американцам – вопрос. Перед обедом, потирая руки в предвкушении, Дима предложил выпить по рюмке водки и закусить бутербродом с семгой. С радостью согласилась. На улице морозило, и вообще. Выпили и закусили. А после ели итальянский суп из грибов портобелло (похожи на шампиньоны) и какое-то мяско. Мне было полезно вылезти из моего заточения. От выпитого и съеденного я разболталась, но не очень, следя за тем, чтобы и Дима, по возможности, не умолкал. Поэтому перемежала разные глупости вопросами. Заканчивая обед, Дима сказал: ну вот, а если бы с нами был Найман, он потом все это описал бы. Так мы веселились несколько часов, пока не настал час ехать встречать Дашин поезд из Чикаго. Фига с два, подумала я, уже в постели, я сама опишу, но не совсем это, а чуть иное, будет рассказ для цикла «Собрание сочинений», и тут же башка заработала, как динамо-машина, – пришлось ее унять, чтобы не мешать развитию романа. Не какого-нибудь, а того, что пишется.
Целую тебя.
8 февраля
Милый, события в Москве развиваются по самому плохому сценарию – лукашенковскому. Пропал Рыбкин. Думаю, ты в Таиланде этого еще не знаешь. Не знала и я, хотя случилось, оказывается, еще в четверг 5 февраля. Наташа вычитала в Интернете.
9 февраля
Теперь слушай сюда, и как только очухаешься от поездки, пожалуйста, выполни то, что прошу.
1. Дай мне и-мейловый адрес Юнны, я сама ей напишу. Она не пишет и правильно делает: я бы на ее месте тоже не писала – подруга исчезла, даже не сказав прости.
2. Позвони Надежде Кузьминичне Касьяновой (ЭКСМО), спроси, разослали ли они книжки по списку, который я оставила.
3. Что сказал Абдрашитов? Что – Данилин? И все другие тоже.
Матч вокруг плавательного пруда закончился не в мою пользу. Нотариус Тереза (по-нашему, юрист, а по-ихнему, Тереса, с ударением на первом слоге) вынесла вердикт, что я должна заплатить за membership (за семестр) около 100 $. Не буду. Сумма не так велика, но если учесть, что за месяц мы потратили чистыми 2000$, как бы ни в чем себе не отказывая, но ни в чем и не излишествуя (сюда не входит оплата аренды квартиры (!), которую вычтут из зарплаты, которой пока я не видела), то я не знаю, как мы сведем концы с концами в конце. Об том, чтобы заработать, как надеялась, не может быть и речи. Речь может идти, напротив, о крике SOS. Сегодня идем к Тересе (ударив на первый слог) подписывать какие-то формы насчет таксов, то бишь налогов, что тоже не добавляет покоя моей слегка истерзанной плохими новостями душе. Пришли хоть какую завалящую хорошую новостишку.
Целую.
10 февраля
Милый, вчера студентка Алисия Шимонек спросила, что я думаю об инциденте с Рыбкиным. А что я могла думать, когда знаю обрывки из отрывков, что он потерялся, нашелся, и все. Правда, Алисия же сказала, что он решил отказаться от борьбы за президентский пост (как будто он всерьез мог на что-то расчитывать), но опять-таки что послужило причиной: козни Путина или козни Березовского, – из моего далека не видно. Жалею, что тратила нервы, испугавшись лукашенковского варианта, но что делать, если все принимаешь близко к сердцу, как ни учишь себя иному.
Попросила студентов написать, когда и откуда приехали в Америку они, их родители или дедушка с бабушкой. Народ оказался самый пестрый, о чем подозревала, читая список фамилий. Шимонек, естественно, из Польши, приехали в начале ХХ века. Польских кровей в классе, пожалуй, большинство, при этом лишь одна девочка из эмиграции новой волны, остальные лет сто, а кто и двести в Штатах. Есть итальянская кровь, немецкая, норвежская, шведская, много ирландской. Одна девочка, Алина Дизик, – недавняя эмигрантка из Украины. Кэтрин Шредель родилась в Португалии, смесь немецкой и югославской крови. Есть человечек из Тайваня, который
Я начала урок с минуты тишины, чтобы почтить память убитых в теракте в московском метро. Отнеслись с пониманием. Вообще весь вчерашний урок ощущала контакт с ними. Особенно нравится, когда по классу разносится легкий смешок в ответ на мой юмор (якобы).
Награда (ручка) была вручена Шеннон Мак-Магон. Я сказала, что она задала хороший вопрос в прошлый раз: угрожало ли что-то жизни журналистов в 60-е, 70-е, 80-е годы, – и что, размышляя об этом, я решила кое-что добавить, что поможет лучше понять ситуацию. На Западе, сказала я, преобладает представление, будто в Советском Союзе была кучка бунтарей-диссидентов и все остальное население, которое можно было построить и отдавать команды, а оно это команды послушно выполняло. Мы сами способствовали такому представлению – те, кто выезжал на Запад в эмиграцию или с лекциями, типа меня (смешок). Это было эффектно и встречало сочувствие. Вообще мы, русские, любим публично расчесывать наши раны. Если у американцев принято говорить, что все хорошо, то у руссках – что все плохо. Были те, кто обслуживал режим, но были и другие, кто жил согласно своим человеческим принципам. И надо еще удивляться людям, которые при всех режимах сохраняют мужество и достоинство, и уважать их. Мы гордимся Солженицыным, Буковским, Галичем, которые были изгнаны из страны, но следовало бы гордиться сотнями и тысячами людей, которые оставались в стране. Я рассказала им историю Лена Карпинского, философа по образованию, журналиста по профессии, общественного деятеля по темпераменту, про его путь от секретаря ЦК комсомола и члена редколлегии «Правды», изгнанного оттуда, а потом и из партии, до продавца бюстов Ленина (иначе не заработать) и главного редактора «Московских новостей», одного из самых демократических изданий России. Я сказала, что буду говорить по-русски, а Даша переведет. Они слушали, не дыша. (После одна девочка написала, как ей приятно было слушать русскую речь, которую она немного понимает).
Тема лекции – Горбачев: перестройка и гласность. Перемежала исторические факты личными историями, связанными с Горбачевым. Временами сюжет сбивался на детектив (когда его пленяли в Форосе, и он боялся быть отравленным, и так далее). Слушали прекрасно, даже те продвинутые дети (их несколько, включая Алисию и Тома), которым эта фактура наверняка известна.
Утром в день урока встала разбитая, хотя спала всю ночь, и отправилась на час погулять, чтобы восстановиться. Пешком ходили только белки и я. Остальные – в машинах. Кроме машин, никакой жизни. Люди где-то. Дома стоят закрытые и молчаливые. Белый снег перемежается с блестящим на солнце льдом и блестящей водой. Помесь весны с зимой. Шла мимо мемориального дома 408 по улице Иллинойс, где десять лет жила Наташа и где десять раз останавливалась я. Я перепечатывала для Бобышева старые американские стихи и все вспомнила. Бобышев, между прочим, зная, что мне не платят зарплату, настойчиво и искренне предлагал денег взаймы. Я растрогалась. Это по-русски, а не по-американски.
Целую.
12 февраля
Миленький, я в Чикаго. Бетти накормила, напоила, спать уложила. Как хорошо иметь такого надежного друга. В пятницу, 13-го, отправились в концертный зал с высоко духовной целью – послушать Баха и Бетховена (5-й концерт), дирижировал Баренбойм, звезда. С нежностью смотрела, как скользили мимо нас напудренные старушки в тонких чулках и туфельках на каблуках, сплошь в норковых шубах или в каких-нибудь дорогих шерстяных пальто, и такие же старики. Шли люди помоложе, но духовные старики (вроде нас с Бетти) составляли основную массу. Шли они мимо нас, а не вместе с нами, поскольку у них были билеты, а у нас нет. Здесь такое правило: перед концертом продают билеты senior , то есть старшим, намного дешевле обычной цены. Но этих билетов ограниченное количество, и нам они не достались. В кассе предложили билеты по 50$, а как senior – стоили бы 12 – 15$. Мы были не в норках и не в туфельках, а в куртке и дубленке, и 100$ нам были не по карману. Мы еще подождали, может, удастся купить билеты с рук, однако предложили всего лишь пару билетов, которые стоили по 73$ каждый. Вместо оркестровой музыки отправились слушать музыку города. Сдается, эта не менее выразительна, чем та. Кстати, Баренбойм заболел, и его заменила не такая звезда. Брели по великолепной миле (так называется самый центр Чикаго: magnificent ) и слушали Чикаго. Сильной нотой, однако, вплетался сильный ветер, у меня замерзли ноги, и прогулка длилась не больше часа. А сегодня я ездила с Зиной в русский книжный магазин в район, который называется «Диван». Мне надо было посмотреть одну книжку, я ее посмотрела. Зина, русская из Румынии, года четыре назад побывала в России и сказала, что ни за что не вернется: какие-то замки на дверях, страшный быт. Она рассказала, что никогда не видела своего отца. В 38-м его забрали, мать носила посылки, посылки брали, а он был уже расстрелян. Через полвека им прислали его профсоюзный билет с извинениями. Страна, которая через полвека так извиняется, преступная страна, сказала она, была, есть и будет, я не верю, что она изменится. Зина ругала Буша за то, что тот устанавливает социалистический строй. Я спросила, в чем выражается социализация. Она ответила: говорят о династии, как будто это азиатская страна, а взять войну в Ираке, где гибнут ни за что ни про что американские мальчики, совсем, как у нас (или: у вас – не помню).