Мальчики и девочки (Повести, роман)
Шрифт:
После занятий Надя выбежала из студии, не попрощавшись ни с кем. Папа ее ждал внизу, в вестибюле. Надя подбежала к нему с глазами, полными слез:
– Папа, катастрофа! Я не умею рисовать.
Напрасно в этот вечер мама ждала дочь и мужа к ужину. Они поехали на Кудринскую к Рюминой. Николай Николаевич всегда по важным вопросам советовался со своей бывшей учительницей.
– Коля, почему так поздно? Что случилось? – спросила маленькая энергичная женщина, втаскивая его и Надю за руки в переднюю.
– Наталья Алексеевна, катастрофа! Все пропало!
– Прекрати сейчас же нервничать! –
– Здравствуйте, – поклонился Николай Николаевич, увидев выглянувших из комнаты мужа Натальи Алексеевны и сына Алешу, двенадцатилетнего застенчивого парня.
– Здравствуйте, – сказала Надя.
Отец и сын дружно ответили папе и дочке и остались стоять, сочувственно помалкивая, не вмешиваясь в разговор. Алеша позволял себе только осуждающе улыбаться и хмыкать по поводу нерасчетливо всученной в руки девочки большой кисти. А Сергей Сергеевич лишь изредка трогал себя за рыженький клинышек бородки и тотчас виновато и почтительно опускал руки, словно боялся, что Николай Николаевич истолкует его робкий жест как-нибудь не так.
– Что делать, Наталья Алексеевна? Что делать? – сокрушался Рощин. – Нельзя же сразу девочку брать на излом. Я понимаю, что ей надо познать все материалы и разную технику, но постепенно, с учетом ее изящного, утонченного стиля. Я думал, что Устиновой понравились рисунки Нади. Она сама сказала, что понравились. Я видел, что ей понравились. И вот результат…
– А ты, барышня-крестьянка, что думаешь по этому поводу? – спросила у Нади Рюмина.
– Не знаю. Я хотела бы думать, что папа прав, – вздохнула она и пожала плечами.
– А что же тебе мешает так думать? – улыбнулась Наталья Алексеевна.
– Учительница. Она скорее всего права. Бабочку я не нарисовала. Коэкс, коэкс, бре-ке-кекс получилось.
– Пойдемте чай пить, – еще раз улыбнулась Рюмина. – За столом и поговорим.
Алеша загремел чашками в шкафу. Сергей Сергеевич побежал на кухню ставить чайник. Наталья Алексеевна принялась убирать со стола книги, бумагу, письменные принадлежности. До их прихода она здесь работала, писала свою вторую книгу по древнерусскому искусству.
– Я искусствовед, Коля, – неожиданно сказала она. – Я думаю, что тут нужен совет большого художника. Что, если Брагин? Я могла бы вам устроить консультацию у него.
– Какой Брагин? – испуганно спросил Рощин.
– Да ведь у нас один Брагин, Коля.
– Василий Алексеевич? Художник-анималист? Действительный член Академии художеств?
– Ну, ну, спроси у меня, не лауреат ли он, не профессор ли Строгановского института, не заслуженный ли деятель культуры? – подзадорила его Рюмина.
– Ты мне в третьем классе подарил книжку с его рисунками к «Маугли», – напомнила отцу Надя. – Помнишь Багиру, Ширхана?
– Правильно, – подтвердила Наталья Алексеевна. – Это он самый и есть. Ты, Надюша, четвертое поколение, которое узнаёт «Маугли» в лицо благодаря рисункам Василия Алексеевича.
Во дворе многоэтажного дома с грузовика сталкивали на землю глыбу мрамора. Чуть поодаль в снегу лежало несколько глыб, прикрытых рогожами. Над крышей по углам дома были установлены прожекторы, направленные зеркалами к земле.
– А зачем прожекторы?
– Для разгрузки ночью, – ответила Рюмина, – Это двор художественных мастерских. Контейнеры с гранитами и мраморами поступают круглые сутки.
– Круглые сутки? – не поверила Надя. – Им столько много нужно камней?
– Да. Одному Брагину чуть ли не каждую неделю требуется новая глыба.
Николай Николаевич так волновался перед встречей с художником, чьи произведения привык видеть в книгах и в Третьяковской галерее, что несколько раз останавливался и перекладывал папку с рисунками Нади из одной руки в другую, словно она была бог весть какая тяжелая. Папку поменьше нес Алеша. Он тоже волновался и все время свободной рукой поправлял кашне и шапку. Наталья Алексеевна шла с пустыми руками, но выражение лица у нее было такое, словно она несла на себе и обе папки, и Алешу, и Николая Николаевича с Надей.
Они гуськом проследовали в подъезд дома и остановились на площадке, чтобы собраться с духом. В сумеречной гулкой пустоте лестничной клетки Брагин вдруг представился Наде великаном, который один ворочает глыбы мрамора и гранита. Необычно широкая лестница и внушительные двустворчатые двери мастерской, казалось, подтверждали ее предположение.
– Звоню, – предупредила спутников Рюмина и нажала кнопку.
За дверью послышались приглушенные шаги, одна створка распахнулась, и Надя увидела на пороге доброго старичка в тюбетейке и фартуке, похожего на печника или плотника. Он держал в одной руке брусок дерева, а в другой – стамеску и весь приятно пах свежими стружками. Они висели белыми колечками на его фартуке, на шнурках ботинок, на рукавах рубашки, в бороде у Василия Алексеевича тоже застряли стружки. От этого человека веяло свежестью и чистотой струганого дерева. Он всем улыбнулся, а Наде протянул руку и сказал:
– Добро пожаловать, Козленок. Я вас давно жду.
Стало сразу легко и просто. Николай Николаевич забыл сказать приготовленные извинения, Алеша перестал поправлять кашне и шапку, а Рюмина решительно прошла вперед и направилась к статуе Багиры, грубо вырубленной из дерева.
– Этого я еще не видела.
– Она не окончена, – мягко ответил Василий Алексеевич.
Он повел всех, лавируя между фигурами зверей, изваянных в натуральную величину, к верстаку, который служил и столом. К нему было придвинуто кресло с гнутыми подлокотниками. На досках на небольшой картоночке лежал до половины исписанный лист бумаги. Стружки лежали и на сиденье кресла и на неоконченном письме.
Надя с увлечением рассматривала мастерскую художника. На антресолях, на уровне второго этажа, подвернув под себя ноги, сидел бронзовый Будда в человеческий рост. Василий Алексеевич, замечая, на что обращают внимание гости, давал неназойливые пояснения:
– Этого Будду я привез из Индии после первого своего путешествия. Подарок раджи.
На стене висела коробка с тремя махаонами, рядом другая с жуком. Огромные зубчатые клешни, белая мозаика на спине.
– Мой любимый жук галимар, – сказал Василий Алексеевич Наде и хитро улыбнулся. – Если подружимся, дам на несколько дней поиграть.