Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга
Шрифт:
Супруг:
— Хорошо. Плевание в воду— умнее.
Писатель-сатирик Аркадий Арканов, по его признанию, всем спиртным напиткам предпочитает почему- то водку. Вино не любит, шампанское ненавидит.
Впервые по-серьезному водку он выпил на выпускном вечере. В школе на столах стояло только вино. Но их директор, до того никогда не практиковавший такого, стал ходить с бутылкой водки и выпивать с любимыми учениками.
— Со мной он выпил четыре раза, — рассказывает сатирик. — Кончилось все плохо. Друзья меня уволокли домой. После этого мне казалось, что я никогда водку пить не буду. Но продержался недолго. Потом, учась в мединституте, кроме спирта и водки,
Глава 13. ЧТО МОЖЕТ ВЛАСТЬ
Октябрь 1992 года. Вопрос журналиста начальнику ГУВД Москвы Аркадию Мурашеву:
— Мы про вас писали, что вы спите на заседаниях московского правительства. Не обиделись, что ли? Не солидно, вроде должность обязывает... Знаете, что вас называют «пофигистом»?
— Очень тонко подмечено. Люблю я это дело.
__ ?!
— С моей точки зрения, есть некая жизненная философия, которая состоит в том, чтобы целенаправленно защищать себя от негативных внешних воздействий. Например, радоваться маленьким событиям текущей жизни и не комплексовать по поводу долгосрочных планов, что называется — не пилить опилки, если чего-то там не получилось или вдруг не получится. Был даже какой-то фельетон: дескать, поел — хорошо, поспал — здорово, если еще чего-то там случилось — и это прекрасно. Это — во-первых. Во- вторых, может, более важное, — нужно все-таки искать источники радости и горести больше в себе самом, нежели в окружающем мире. В этом смысле я прекрасно осознаю — что бы ни случилось со мной во внешнем мире, сам я от себя никуда не убегу и внутри меня так же все останется, как есть, без особых изменений. Вот это и дает мне основу для того, чтобы относиться к жизни достаточно пофигистски. Поэтому меня редко кто видит в плохом настроении или сильно переживающим по поводу чего-то.
— И в то же время служебная карьера должна немало для вас значить...
— Но я же не делал карьеру как милиционер. Я — человек, случайно попавший сюда, вынырнувший на поверхность в этих политических перипетиях. Это было все как-то... с таким же успехом на этом месте мог бы быть и другой, поэтому я это в исключительную свою заслугу не ставлю. Так жизнь сложилась, даже не знаю, повезло — не повезло. В душе я остался тем научным сотрудником, который работал в Академии наук. Сюда идти я не хотел, отказывался. Начал работать — понравилось, интересно. Если меня отсюда выгонят— найду себе другое занятие. Я не делаю карьеру, а просто живу.
— А поподробнее можно — где, кем, когда, кто предложил...
—- Значит, это была жертва?
— Ну, а как вы думаете, у меня были какие-то планы в жизни, и вдруг мне говорят — иди и командуй милицией, ничего себе, хорошенькая штучка...
9 мая 1992 года. Сокольники. Москвичи оплевывают (в прямом смысле) приехавшего на белом «БМВ» начальника ГУВД Москвы Аркадия Мурашева.
Кадры, снятые иностранными корреспондентами, были показаны во многих странах мира. Казалось бы, после случившегося человек может выбрать что угодно: от офицерского суда чести над собой с помощью табельного оружия до немедленной отставки.
А Мурашев в прямом смысле слова утерся и... остался в должности. До тех пор, пока новый мэр Лужков не сказал:
— Аркаш, ну какой ты милиционер?
Вспомнили и формулировки, с которыми увольняли из ГУВД опытных профессионалов — «за сочувствие к народу».
В ноябре 1992 года Мурашева провожали с поста начальника ГУВД Москвы. Как и положено правилами приличия, на прощание говорили теплые слова. Один из бывших коллег сказал:
— Аркадий
В ответном слове Мурашев коснулся этой темы:
— Очень много свежести тоже вредно, а то можно и простудиться.
Впервые за всю историю московской милиции ее начальник обошелся без привычной процедуры юридического оформления ухода с поста. Оказывается, все это время он работал, не сдав в отдел кадров свою трудовую книжку.
Декабрь 1992 года. Шестой съезд народных депутатов. Правительству поставлена неудовлетворительная оценка. Депутаты яростно добиваются его отставки.
Министр экономики Андрей Нечаев хватается за соломинку:
— Вот мы как двоечники и хотели бы остаться на второй год.
Весной 1993 года московская милиция арестовала супрефекта муниципального округа «Крылатское» Владимира Смышникова. Моссовет, депутатом которого он являлся, лишил его депутатского иммунитета.
Громкое дело прогремело на всю белокаменную. По данным следствия, супрефект потребовал от руководства одной из фирм взятку в миллион рублей за подписание договора о содействии в строительстве торгового центра. Супрефекту отвезли помеченные милицией полмиллиона и записали на спрятанный диктофон состоявшийся при этом разговор.
После окончания следствия Смышникова перевели из «начальственной» «Матросской тишины» в Бутырскую тюрьму, где посадили в камеру к уже осужденным преступникам, в том числе и за убийства. Это, безусловно, противоречило закону, но тюрьма перегружена и свободных мест нет. Сокамерники, узнав, кого им подселили, тут же напомнили бывшему депутату постановление Моссовета об усилении борьбы с преступностью и сильно избили его. Несчастный ожидал суда как избавления.
Но первое заседание суда стало пока и последним: судья заявила, что в Мосгорсуд пожаловал незнакомец, представился адвокатом Смышникова, предъявил ордер и адвокатское удостоверение и взял «для ознакомления» два заключительных тома дела. С чем и исчез. Больше его никто не видел.
В связи с исчезновением части материалов дела суд направил уцелевшую часть дела на доследование. Бывшего супрефекта возвратили в камеру. Несмотря на то что он плакал и кричал: мол, его там убьют.
Правительство Москвы рассматривало вопрос о работе метро, которое, по словам мэра, превратилось из «предмета нашей гордости в предмет позора».
Обсуждалась возможность повышения тарифов на проезд.
— Все дорожает, и проезд в метро тоже должен дорожать, — поддержал мэра выступивший на заседании правительства депутат городской Думы Анатолий Станков. — Я вообще-то метро знаю. Мы туда с коллегами недавно спускались.
В сталинские времена Анастас Микоян негативно относился к многочисленным попыткам сокращения государственного аппарата.
— Бесперспективное это намерение, — говорил Анастас Иванович. — Чиновники — это воронье. Спугнешь их с одного дерева, тут же на другое переберутся...
Горбачев тоже пытался сократить количество аппаратчиков. Что из этого получилось, со смехом рассказывает Гавриил Попов, экс-мэр Москвы:
— В Москве раньше были учреждения СССР и России. Затем СССР ликвидировали. Все, что было в СССР— перешло в руки России. Плюс здания ЦК КПСС. И обнаружился такой результат: новой российской власти не хватило всего того, что было в СССР, ЦК КПСС и самой России. Я, как мэр, регулярно получал указания и поручения относительно помещений, квартир, дач и так далее. Территория страны стала меньше едва не вдвое, население — едва не вдвое, промышленность — едва не вдвое, а аппарат государственной власти не мог расположиться в зданиях, которые ранее вмещали аппарат и СССР, и России, и ЦК КПСС, вместе взятых!