Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

Зенькович Николай Александрович

Я воспитывался в этих кругах, я знаю этих настоя­щих коммунистов, этих людей, крайне нетерпимых, часто вздорных, амбициозных, иногда чудовищно, гро­тескно, по-цирковому амбициозных, которые могли спорить из-за того, кто из них на месяц раньше вступил в партию. Например, мой отец всегда подчеркивал, что он член партии с марта 1919 года, а не с какого-нибудь там июня или августа, когда уже Деникина разбили.

Это неправда, я не могу сказать, что не люблю Америку. Как сказал один европеец: «Я не знаю, куда придет Америка, но я знаю, что она придет туда первой».

Я ИМЕЮ

ВСЕ, ЧТО ХОЧУ

Автопортрет Владимира Шумейко, составленный по мотивам его интервью журналисту «Московского комсомольца» Александру Будбергу, выступлений на пресс-конференциях, брифингах, деловых встречах и совещаниях.

Я не выпал из обоймы — обойма поменялась.

Моя судьба была такая— от слесаря до генераль­ного директора. Я постоянно в коллективе, постоянно на людях. Мало того что на людях, и с людьми. На рыбалку— так на рыбалку, куда поехали— поехали. Но в то же время я привык работать с утра до ночи.

Та карьера, что у меня была, — другим снилась. Приехал в 90-м году в Москву неизвестным генераль­ным директором. И сразу вверх.

Я на всех должностях побывал, ну почти на всех. И в законодательной власти, и в исполнительной — зампредом Верховного Совета, председателем Совета Федерации, первым вице-премьером...

Поэтому когда мне предлагают должности ниже определенного уровня, то мне просто неинтересно. Зачем мне все это? Были эти предложения, но я всегда отказывался. С какой целью мне там надрываться с утра до вечера, если скучно?

Как личность, я и так имею все, что хочу.

Движение, которое я сейчас возглавляю, называют карликовым. На самом деле оно укрепляется, сущест­вует в 72 регионах. Есть люди, которые получают зарплату. Как только надо будет проводить следую­щие выборы, мы его мгновенно развернем.

Наше движение — как кадрированная дивизия.

Сказать, что я выпал из обоймы, — сложно, скорее, я в резерве.

Президент обо мне помнит, я прекрасно знаю, что помнит. Я знаю, что он держит меня на прицеле.

Работал я в правительстве Гайдара. Декабрьскому съезду 92-го года стало ясно, что это правительство не сберечь. Нужен был человек, устраивающий всех, спо­собный погасить страсти, но в то же время сохранить реформы. Президент все это отлично понимал. Ос­тавалось 40 минут до вечернего заседания. Обстановка напряженнейшая, драматическая. Сейчас это уже под­забыли... Вызывает меня Борис Николаевич: «Сейчас предложу пять кандидатур — Гайдара, Черномырди­на, Каданникова, Скокова и вас». Я говорю: «Я с вами согласен, но мою кандидатуру вставлять не надо. Вы же прекрасно знаете, что съезд меня ненавидит». — «Именно для этого я вас и вставлю. Пусть все от­рицательные эмоции выложатся на вас. А из оставших­ ся—мне все равно, какой будет расклад,— я назначу

Черномырдина. Идите и скажите ему об этом. Объяс­ните, что он через полчаса станет премьером, — пусть соберется с мыслями, чтобы правильно себя вел и на­шел что сказать». Я пошел к Виктору Степановичу. А Борис Николаевич позвал Гайдара, попросил свою кандидатуру снять, чтобы еще лучше расклад был. Гайдар пообещал, но не снял. В последний момент, уже в зале, подошли его друзья-демократы и объяс­нили, что делать так нельзя и невыгодно для него. То, что он не снял свою кандидатуру, несколько расстро­ило замысел президента.

Но итог остался прежним — Виктор Степанович стал премьер-министром.

Прошла неделя, и президент поручил мне формиро­вать правительство Черномырдина. «Вы, — гово­рит, — работайте один. Никому не показывайте, пока я не посмотрю». Президент он и есть президент — при живом премьере поручать формирование правительст­ва первому вице... Видите, он сразу нас разделил. Дальше с Виктором Степановичем мы уже не работа­ли, как раньше. И думаю, что уже никогда не будем.

Я формировал это правительство. Вручную писал фамилии министров и клеил на листе ватмана. У меня есть фотография, как его расстилаю перед Ельциным. Тогда я, кстати, и предложил ввести в правительство Сосковца... Виктор Степанович со мной не согласился и доказал, что Сосковец в правительстве не нужен, так как он работал всю жизнь в Казахстане и мало знает Россию. Сосковец появился уже без меня в силу того, что здоровый мужик, спортсмен, может, поближе стал к президенту. Не как вице-премьер, а как человек. Здесь уже другие отношения наступают.

Когда команда только собиралась, были люди, которые старались президенту все время позвонить — и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. О себе напомнить, показать, что работают. Как-то Борис Ни­колаевич всех собрал и сказал: «Берите пример с Шу­мейко. Он меня вообще не трогает. Я-то вас всех вижу. И прекрасно знаю, кто из вас что делает, как работает. И не надо мне ничего показывать». И он действитель­но видит, что кто делает, как делает и зачем. И всех в памяти держит. Я мало таких людей видел.

Сильно удивил Коржаков. Выходит, я его недоста­точно знал. Но когда встречаешься в основном на игровой площадке или за столом, может, что-то и ус­кользает. Я не предполагал, что он такое может напи­сать. Я так и не стал читать. Жена про меня куски зачитывала, я ей показывал, где он неправду говорит. Вот этот знаменитый «генерал Дима» поработал у ме­ня в секретариате за штатом три месяца. А уж столько всего понарассказано...

Там есть такой эпизод. Коржаков пишет, мол, при­шли к нему Шумейко и Баранников просить за Якубов­ского и якобы выпили при этом четыре бутылки конья­ку. А потом Коржаков-де пошел к президенту, рас­сказал, какой опасный этот Якубовский, и вроде как государство спас. Но ведь все было совсем не так. Уж память у меня... почти феноменальная.

Я был у президента, вышел из его кабинета. Встре­чаю в коридоре Баранникова. Баранников мне гово­рит: «Володя, ты знаешь, Мише-то Барсукову очеред­ное воинское звание присвоили. Пока мы здесь в Крем­ле, пойдем обмоем вместе с ним». — «Нет вопросов. А где он может быть?» — «Пошли, он скорее всего у Коржакова». Приходим к Коржакову. Он там, и мы вчетвером обмыли эту звездочку. Выпили одну-единственную бутылку коньяку и расписались на этикетке в память об этом. Можете спросить у Барсукова, если у него эта бутылка сохранилась. Когда мы уже уходи­ли, Коржаков завел разговор с Баранниковым — как бы ради интереса, типа одна спецслужба у другой спрашивает: «Слушай, что там с Якубовским?» Баран­ников отвечает: не трожь, это мой человек, сам с ним разберусь. И все. И метили этого Якубовского всего на должность руководителя отдела административных органов аппарата правительства...