Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки
Шрифт:
– Шеф спрашивал, – ответил коллега Борька. – А ты где?
– Да уже тут, рядом, машину паркую.
– Машину купила? Да ты что? А какую?
– Приду – расскажу.
Через минуту вся наша редакция торчала у окон третьего этажа, наблюдая за тем, как умело притираю я к бордюру свою малышку. Взгляды были восхищенными и завистливыми, это и с земли отлично ощущалось. Я же, не замечая всеобщего ажиотажа, степенно беседовала с Элей.
– Ты бы мне хоть показала, как капот открывается, – укорила я продавщицу.
– Зачем? – изумилась та.
– Как зачем?
– И что? Сама чинить станешь? А потом, какая неполадка? Новая машина!
– И все же! – настояла я.
Эля неохотно влезла в салон, нажала какую-то кнопку. Капот нежно щелкнул серебристым клювом и открылся.
– Ну? И чего ты тут хочешь увидеть? – склонилась над Дюймовочкиными внутренностями вместе со мной банкирша. – Ой, сколько тут всяких штучек! Интересно! А я ни у одной своей машины капот не открывала.
– Зря, – веско обронила я. – Автомобиль следует знать со всех сторон.
– Ага! – Эля тронула фиолетовым ногтем какой-то прозрачный шланг. – Как ты думаешь, это что?
Минут десять мы увлеченно глазели в разверстое чрево, угадывая предназначение невиданных штучек, крышечек, бачков, трубок и механизмов.
Изредка отвлекаясь от изучения двигателя, я скашивала глаза вверх, наблюдая, не рассосалась ли завистливая толпа коллег, оккупировавшая окна. Когда от коридорного стекла отлип последний наблюдатель – верстальщик Димка, я устало проговорила:
– Ну что, хватит? Техминимум мы с тобой прошли?
– Погоди, Даш, я тут такую штуку нашла! Смотри, в бачках все содержимое разного цвета – красное, синее и желтое. Специально, да? Чтоб не запутаться.
– Конечно, – знающе пожала плечами я. – Масло, тосол, тормозная жидкость. – Я выдала все, что знала, но если бы Эля спросила, где что.
Еще минут пять мы пообсуждали, почему из одних бачков трубки идут вверх, из других – вниз. Потом дружно искали, куда наливается вода. Нашли. На одной из белых крышечек были нарисованы дворники.
– Ох, никогда не думала, что внутри у машины так интересно, – восхищенно цокала языком банкирша. – Ну что, пошли? Я, наверное, еще успею съездить за колье расплатиться.
Закрывая капот, мы, обе сразу, увидели, как буквально в метре от нас, мимо водительской дверцы «Mini», метнулась черная тень и засвистела по переулку, стремительно удаляясь.
– Стой! – заорала спохватившаяся первой Эля. – Стой, сволочь! Дашка, – крикнула она уже на полном ходу, – он наши сумки спер!
– Ах ты ворюга! – завопила я, мгновенно включившись в погоню.
Мы неслись по асфальту горбатого переулка, тяжело переболевшему оспой, ежесекундно утопая шпильками в его шрамах и болячках, спотыкаясь о рваные рубцы и проваливаясь в открытые раны, и с каждым мгновением понимали, что грабителя нам не догнать. Наверняка, к этой операции он тщательно подготовился, уж, как минимум, на его ногах плотно сидели беговые кроссовки.
Но и нас подогревал, вселяя силы и мощь, праведный гнев! И мы почти настигли подлого похитителя, но тут он, видно осознав неминуемую расплату, юркнул в какую-то щель между домами и пропал
– Где он? – затормозила, выворачивая каблуки назад, Эля. – Я его сейчас задушу!
«Ш-шу.» – отразилось от ближней стены бесстрастное эхо.
– Ушел, – констатировала я, сползая уставшей спиной по теплому кирпичу.
Мы отдышались, утихомирили выпрыгивающие из реберных решеток сердца.
Эля выглядела ужасно: красное, в рваных белых пятнах лицо, размазанные чуть ли не до лба зеленые тени, помада, съехавшая с губ на подбородок. Из сбитых носиков стильных туфель сквозь дырки в колготках выглядывали голые и пыльные напедикюренные пальцы. Одного каблука не было вовсе, второй существовал в половинном варианте. Скосив глаза на собственные конечности, я поняла, что выгляжу ничуть не лучше. Одно счастье: мои губы не были накрашены. То есть помада размазаться не могла.
– Ой, Даша, – банкирша вдруг сильно побледнела, так что красные подпалины будто засыпало мукой, – у меня в сумке двадцать тысяч баксов, карточки и все документы. А нам послезавтра на Майорку лететь.
– Что? – меня словно шарахнули медным тазом для варки варенья. Аж в глазах зазвездило. – Что?!
Вот тут-то одномоментно меня и накрыло, темно и безысходно, очередное мое «никогда». Сумка, растворившаяся в московских двориках, содержала в себе не только кредитки и деньги, как у Эли, но и бумаги на счастливо приобретенную Дюймовочку, документы самой машины: техпаспорт, регистрационное свидетельство, страховку – и главное – о, ужас! – мой загранпаспорт, билет в Лондон и карточку участника Sotheby's.
Осознание разразившейся трагедии было настолько испепеляющим и всеобъемлющим, что я даже заплакать с расстройства не смогла – все слезы в ошарашенном организме выжгло стремительное и неизбывное горе.
Через секунду, когда Эля надумала позвонить в милицию, чтобы вызвать на место происшествия сотрудников правопорядка, выяснилось, что наши мобильники остались там же, в недосягаемом далеке.
Едва переставляя ноги, мы дотелепались до машины.
– Поехали в отделение? – предложила банкирша.
– Как? – горестно спросила я. – До первого постового милиционера? Еще и угон пришьют.
Вы когда-нибудь передвигались по летней Москве на сломанных шпильках? Нет? Тогда вы меня вряд ли поймете, а описывать наши мучения нет ни сил, ни желания. Короче, в ближайшем отделении милиции мы оказались только минут через сорок. В этот момент нас вполне можно было принять за жертвы изнасилования, надругательства маньяка, атомной бомбардировки и захвата террористов.
На розовощекого кучерявого лейтенанта с рыбьими глазами это, однако, не произвело совершенно никакого впечатления. Видно, привык.