Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки
Шрифт:
На улице я с замиранием сердца ждала продолжения разговора с приглашением на полюс. Ненужными и никчемными показались вдруг далекие Мальдивы, мелким и незначительным Куршевель, насквозь лживым – Монако.
Арктида! Голубые снега легендарной Гипербореи – вот что волновало мое сердце. И еще этот гениальный художник. Ну на кой черт мне малообразованный чванливый олигарх? Сальвадор Дали, между прочим, еще при жизни стал богачом, а его муза Гала жила не хуже, чем банкирша Элька или моя сестрица – супруга нефтяного магната. Так ведь и я не на помойке найдена! Что, не видно, как этот
– Дашенька, вы не передумали? – он нежно подхватил меня под локоть.
– Никогда! – тряхнула кудрями я.
– Тогда вперед! Тут неподалеку есть чудное местечко, тихое, изысканное, и кормят исключительно. Насколько я понимаю, время обеда.
Так он меня в кафешку зовет? Блин.
Хотя. Наверное, стесняется вот так, сразу. Сергей Сергеич ведь отрекомендовал меня как звезду. Оробел, видать. Художник, тонкая, сомневающаяся натура. Ничего! Сейчас поболтаем, пущу в ход все свое обаяние, куда он на фиг денется!
Деться пришлось мне.
Мы уже открывали двери славного, даже с фасада, местечка с ласкающим глаз названием «Голубая лагуна», когда заверещал мой мобильник, позаимствованный у сестрицы.
– Дашка, – орал в трубку Макс, будущий муж моей племянницы, – срочно приезжай домой, к Рашидовым! Галина Петровна вытащила из чемодана папку с документами Ильдара, думала, в отпуске не понадобятся, а там контракт, который надо завтра подписывать. А я тут после их отъезда ничего найти не могу. Она говорит, куда-то в шкаф сунула, ты-то точно найдешь!
– Отстань, – злобно прошипела я. – У меня важная встреча.
– Потом встретишься! Мне с самолетом документы передать надо, а он через три часа улетает!
Конечно, я расстроилась. Еще как. И не поехать нельзя. Контракты Ильдара для семьи – святое. Они основа нашего общего материального благосостояния.
– Паша, извините, – пролепетала я, – меня на работу вызывают. Срочное задание. Может, вечером встретимся? Я совершенно свободна!
– Вечером? Отлично! – обрадовался сникший было Павел. – Пьяно-бар «Цвет ночи» на Патриарших знаете?
– Конечно! – воодушевленно соврала я.
Хотя, что значит соврала? О существовании и этого легендарного заведения знает в Москве каждая породистая собака. Бывать там, правда, мне не доводилось. Когда? То Куршевель, то Монте-Карло, то Лондон. Галка рассказывала, что там стакан воды стоит как бутыль мартини.
Чтобы только свои. Во избежание. Я и не рвалась. Самой за такие деньги – западло, а пригласить никто не догадался. До сего момента.
– Давайте прямо там в восемь вечера. Или лучше в девять?
– Лучше в десять, – кивнула я, прикидывая, что после того, как я переверну вверх дном квартиру Рашидовых, мне надо будет еще привести себя в порядок. То, что квартиру предстояло перевернуть именно вверх дном, сомнений не вызывало. Моя сестрица явно была прирожденным конспиратором. Спрятанные ею вещи не могла найти даже она сама. Иногда – месяцами усиленных поисков. Так что работенка мне предстояла еще та. Не зря Макс запаниковал. Успеть бы к самолету.
Нежась под душем в собственной
Первым делом следовало решить, что надеть. Изысканное платье от Tata-Naka, которое осветило бордовым пламенем историческую ночь в Монако, я забраковала, поскольку не была уверена в том, что в пьяно-баре не встретится какая-нибудь рожа из тех, что присутствовали тогда в Casino Monte-Carlo. Деловой костюм от Oscar de la Renta, безусловно, подчеркнул бы мой безупречный стиль и вкус, но он был слишком официален, а мне не хотелось, чтобы Паша чувствовал себя неуютно. Ненадеванных нарядов оставалось два. Яркое цыганистое платье от любимого дизайнера Мадонны Rick Owens и романтическая розовая разлетайка от Sophia Kokosalaki. Последнее, пожалуй, было тем, что нужно: я в нем напоминала невинную бабочку, легкую и изящную. С женщиной в таком платье мужчина должен был бы вести себя чрезвычайно осторожно: одно неловкое движение – и эфирное создание улетело. Растворилось в ночных сумерках. Оставив лишь флер прелестных духов.
Паша, как художник, должен был оценить и воздушность кроя, и мою сказочную невесомость, и ускользающий персико-коралловый цвет. А когда мы пойдем по залу, он, пропуская меня вперед, просто обалдеет от моей открытой стройной спины, светящейся молочной белизной. Вырез там – ого-го! Хорошо, что сегодня я вполне могу себе это позволить. Моя грудь вполне здорова, и ее безупречные формы под обтекающим тонким шелком и дураку дадут понять, что я обхожусь без лифчика.
Итак, решено: Sophia Kokosalaki.
Интересно, в этом «Цвете ночи» будет еще кто-нибудь, одетый столь же стильно и дорого? Наверное. Самое модное место в Москве. И самое дорогое. Фридман и Гафин, когда открывали этот ресторан, понятно, надеялись, что там станут собираться только свои, для того и цены так задрали. Место для избранных, для beau monde, les cremes des cr`emes.
Конечно, Паша удивится, что я тут впервые. А я печально вздохну: вся жизнь – в работе. А работа – Куршевель, Ницца, Канн, Монако, Sotheby's. Поэтому дома, в Москве, предпочитаю тихие семейные вечера, посещение выставок и музеев. То есть отдыхаю телом и подлечиваю душу, уязвленную безумным расточительством нуворишей и их аморальными развлечениями.
Надеюсь, Паша меня поймет. И оценит.
Таксист, подвозивший меня к ресторану, услышав название, весело подмигнул:
– На заработки?
– Что вы себе позволяете? – задрала подбородок я. – У меня встреча.
– Да ладно тебе. – Он окинул завистливым взглядом мой стройный стан. – Не мальчик, поди. Каждый день туда таких же, как ты, бабочек доставляю. Трудно вам, красивым девкам, живется. Руками работать не хотите, а передок, небось, быстро снашивается.
– Для работы, между прочим, есть еще такой инструмент, как голова, – ехидно скривилась я.