Шрифт:
Мы были детьми и даже не задумывались о том, почему заходим в этот дом через маленькую дверь с центральной стороны, которая даже меньше нас самих.
Почти каждый день я и мой друг Джим приходили к Элис, безумно красивой девочке, живущей в этом самом старом доме нашего города, казалось даже, что он старей города не на один век. Это был частный четырехэтажный дом с почти полностью остеклённым верхним этажом. Меня всегда поражало, как солнечный свет через стеклянный свод освещает весь дом и проходы, соединяющие лестницы противоположных корпусов вдоль стены огромного четырехэтажного холла, стоя внизу которого, можно разглядеть интерьер на всех этажах.
Я
– Привет! Меня зовут Марк! – крикнул я, когда наши взгляды снова встретились.
– Привет, – неуверенно сказала она, – я Элис.
У Элис не было родителей, а это был дом ее дяди. По словам Элис, дядя всегда путешествовал, и кроме ее, дворецкого и приходящей кухарки в доме никого не было.
Мы с Джимом часами напролет разглядывали разные непонятные нам вещи, предметы неизвестного происхождения, черно-белые фотографии с разными людьми и событиями, которые находились повсюду, на всех высоких стеллажах и полках. Иногда казалось, что дом – это один большой архив. Так продолжалось несколько счастливых лет моего детства, моя привязанность к Элис становилась все сильнее, но нам пришлось разлучиться, когда нам было по пятнадцать лет.
– От дяди Джона нет вестей уже целый год… – грустным голосом сказала мне Элис.
– И что? Это ведь не первый раз? – обеспокоенно спросил я.
– Так долго… Первый раз! Приходил его юрист, по наставлению дяди меня отправляют в закрытую школу для девочек на три года, до совершеннолетия или до его скорейшего возращения. – Элис смотрела в пол.
– А как же я?! – воскликнул я и сразу поправил, – мы с Джимом?
– Я не знаю! – Элис заплакала.
– Как же ты? – понижая тон, спросил я, поняв, что ей еще тяжелее.
– Это наша последняя встреча! С Дядей все сложно и запутано. Возможно, мы больше не увидимся… – уже спокойным и твердым голосом сказала она, – прощай Марк!
– Элис… – я промямлил ее имя, и мы полминуты смотрели друг на друга.
– Мне пора… – Элис подошла к двери, – попрощайся от меня с Джимом.
Потом я часто вспоминал тот взгляд, которым она посмотрела на меня, перед тем как зашла в дом. Еще минуту я стоял в этом фойе, соединяющем проход между дверью в холл, за которой пропала Элис и этой проклятой маленькой дверью, в которую мне предстояло выйти, скорее всего, в последний раз.
– Ты как? – спросил меня Джим, когда я рассказал ему про Элис.
– Я злюсь на себя! За то, что даже не обнял ее ни разу, тем более, на прощание! – огорченно ответил я, – чувство, как будто я упустил самый главный шанс в своей жизни.
– Да, Марк, наверное, так и есть… – с доброй усмешкой сказал Джим. – Кто, черт возьми такой ее дядя, а? Почему он ломает Элис жизнь? Если он вернется, я с ним поговорю по-мужски! Обещаю тебе, братишка!
Джим
Мои сожаления об Элис временами сменялись злостью на себя, на жизнь, на ее дядю и даже на ее саму, ведь за эти долгие три года она не написала мне ни одного письма, хотя знала мой адрес. А я так и не смог узнать ее адрес, никто не открывал мне эту маленькую дверь, сколько бы я в нее ни стучал, в первые месяцы после отъезда Элис. Потом я смирился и, как все сверстники, занялся учебой, временами пытаясь, навести справки о дяде Джоне и о его странном доме. Со временем и это рвение угасло.
Неожиданно для всех, дом с маленькой дверью был выставлен на аукцион. Об этом писали в местной газете, среди других объявлений о купле-продаже всего, что можно купить и продать в маленьком городе. Я узнал об этом случайно, услышав разговор двух людей в магазине. Чувство отчаяния затмило мне мозг, я понял что, скорее всего, не увижу Элис, что ее дядя Джон пропал окончательно. В тот же момент я осознал, что прошло уже три года с последней встречи с Элис, последний год из них я ее почти не вспоминал, последний раз был в день ее рождения, ей, как и мне, недавно исполнилось 18 лет.
Ближайшее время о продаже дома не было слышно ничего, кроме того, что его объявленная стоимость была неподъемной для любого жителя нашего городка. И поэтому аукцион откладывался столько раз, что я даже перестал обращать на это внимание, вероятней всего, чтоб не делать себе больно снова и снова.
В этом году я и Джим окончили школу, и в это лето ждали документы из колледжей, готовых нас принять на обучение. Разлука с Элис сделала нас по-настоящему крепкими друзьями, только друг на друга мы могли положиться во всем. Мы подали документы в одни и те же колледжи, и договорились пойти учиться туда, где примут нас обоих, хотя у наших родителей не было такого же настроя. Правда, и наши сильные стороны, которые могли заинтересовать колледжи, отличались. Джим был школьным спортсменом легкоатлетом, а я больше был ботаником, хоть и не уступал сильно физически Джиму.
В один из этих летних дней я проверял почтовый ящик, стоя у своего дома, и, наконец, там было письмо от колледжа. В нем говорилось, что меня принимают на обучение. От радости я победно поднял руки вверх, и крикнул: «Да!»
Первой мыслью было созвониться с Джимом и узнать, получил ли он письмо от этого колледжа. Но уже через секунду это было неважно, напротив моего дома на другой стороне улицы стояла Элис. Я сразу узнал ее, эта была та же девочка со светлыми и кудрявыми, только более короткими волосами, но взрослее и еще красивей, чем раньше. Ее скромность и робость, по-прежнему, чувствовались на расстоянии с первого взгляда, это меня больше всего очаровывало в ней, с первой нашей встречи у балкона дома с маленькой дверью.
Я стоял, как вкопанный, пока Элис сама не подошла ближе ко мне. Ее скромность и моя глупость опять не позволили нам обняться, да и было ли это уместно после трех долгих лет.
– Привет, Марк! – сказала Элис, робко взглянув на меня.
– Элис… – после паузы я продолжил. – Как ты тут оказалась?
– Дом купили… – грустно сказала Элис, – дядя так и не нашелся. По его завещанию, после совершеннолетия я единственный наследник на имущество, точнее, на то, что от него осталось.
– Я сожалею… насчет дома и насчет Дяди, – после молчаливой паузы, я сказал, – как ты нашла меня? В смысле, зачем?