Маленькая красная кнопка

Семакова Татьяна

— Тимур! — успеваю выкрикнуть, прежде чем сын протягивает ручку, цепляется за сетку огоньков и вместе с ней летит в руки отца, опуская звёздное небо нам на головы. Сразу же перестаёт плакать, Тимур возвращает его в картонный манеж, где он возится с фонариками, а я разглядываю кольцо, жутко нервничая и боясь поднять взгляд.

— Нахер

свободу, — говорит Тимур тихо и подходит вплотную, обнимая. — Ты и я.

— Я… я должна тебе кое-что сказать, — решаюсь, поднимая голову и заглядывая ему в глаза.

— Ди, я не слепой, — улыбается немного грустно и запускает руку в мои волосы. — Ты бледная с зеленоватым оттенком, включаешь воду, если заходишь в туалет, не завтракаешь, не пьёшь кофе, дуешь губы по пустякам и плачешь, когда сын нежничает. У меня все шансы отплатить Купрееву той же монетой. Если, конечно, ты скажешь «да».

— Ребёнок не от Артёма.

— Ибрагимчик симпатичный, я переживу, — пожимает плечами с невозмутимым лицом.

— Ты дебил, Соболев? — начинаю раздражаться, отступая назад. — Я не спала с Ибрагимом больше двух лет!

— В смысле?! — срывается на возмущённый рык. — Нахера тогда эти свободные отношения?!

— Подумай, — бурчу в ответ, отводя взгляд.

— Твою мать… серьёзно? Ты дала мне карт-бланш?

— Как видишь, мог бы не париться и жить, как тебе удобно, — отвечаю язвительно и тыкаю в него кольцом, — забери. Это не требуется. Я так сильно люблю тебя, что готова мириться с чем угодно.

Соболев с минуту смотрит поверх моего плеча, а потом начинает глупо улыбаться.

— Скажи.

— Что? — бурчу недовольно.

— Не трави… то, что ты должна была сказать, едва узнала сама. То, что два года назад вывернуло меня наизнанку. То, что я мечтал услышать от тебя ещё хоть раз. Скажи.

— Сначала ты, — ухмыляюсь победно, а Тимур тихо смеётся:

— Переводчица

бизнесмена…

— Я рожу раньше, чем ты признаешься… — замечаю ненавязчиво.

— Я тебя люблю, — говорит быстро.

— Где чувство, Соболев? Где эмоция? Скажи так, чтобы выдавить из меня слезу! Это не так сложно, я беременна, у меня гормоны изо всех щелей!

— Повтори, — улыбается, таращась мне в глаза.

— Тимур, я беременна, — говорю без издёвок, серьёзно, сама поражаясь тому, с каким волнением звучит мой голос.

— Как же я тебя люблю… — бормочет мне на ухо, крепко прижимая к себе. — Ты выйдешь за меня, даже не мечтай о том, что у тебя когда-нибудь будет другой. Я не отпущу тебя, никогда. Моя переводчица. Моя, чёрт возьми! Только моя…

— У меня батя уголовник, — говорю ему в шею, — это тебе информация на случай, если решишь изменить.

— Где кольцо? — смеётся, отпуская меня.

Что, не страшно? Давай по-другому…

— У меня… — бормочу, разжимаю левую руку прямо перед ним, но там пусто.

Роман Тимурович выбрался из коробки, поднимает на нас взгляд, а Тимур бледнеет на глазах.

— Сын, открой рот… — бормочет, падая рядом с ним на колени.

— Тимур, — окликаю строго, но он не реагирует. — Соболев!

— Чего?! — рявкает снизу вверх, а я демонстрирую ему безымянный палец правой руки, на котором красуется обручальное кольцо.

— Только попробуй мне изменить, — говорю тихо. — Одно поползновение и я устрою тебе персональный ад на земле…

Я могла бы долго распинаться на эту тему, но он не дал. Подтянул меня одной рукой поближе, второй прижал к себе Ромку и уткнулся носом в мой живот, шумно дыша.

— Никогда, — сказал тихо, уверенно.

И я поверила.