Маленькая леди и принц

Браун Эстер

– Я буду скучать по тебе, ворчун несчастный,– выпалила я, хватая его руку.

– И я по тебе, безмозглая девчонка,– ответил он, сжимая мои пальцы.

На стене, у которой я сидела, запиликал телефон. Половина шестого. В это время Джонатан каждый день звонил мне из офиса. Он был невообразимо пунктуален и во всем остальном.

Я в знак извинения легонько сжала руку Нельсона.

– Наверное, Джонатан. Поболтаем потом, хорошо?

Он как будто собрался что-то сказать, но передумал и отодвинулся на стуле.

– Хорошо. Мне пора.

– Кстати, ты потрясающе выглядишь,– добавила я, протягивая

руку к трубке. – Надеюсь, Джосси тоже как следует подготовилась к встрече!

Нельсон пробормотал что-то неразборчивое. Впрочем, я и не прислушивалась. Моя кожа покрылась мурашками, когда я сняла трубку и произнесла наш номер.

– Могу я побеседовать с миссис Мелиссой Ромни-Райли-Джоунс? – спросил певучий голос с американским акцентом.

Я довольно вздохнула и прислонилась к кухонной стене.

– Пока не можете. А вот через месяц-другой.

– Не уверен, что мне хватит терпения, миссис Ромни-Райли-Джоунс,– сказал Джонатан.

Какая разница, в какой последовательности он расставлял слова в моей фамилии? Слышать их вместе дарило бесконечную радость, а остальное не имело значения.

ГЛАВА 2

Из всех парней, с которыми я когда-либо встречалась, только Джонатан Райли совершенно не нуждался в коррективах.

Не только потому, что у него была прекрасная работа, его медно-рыжие волосы всегда идеально лежали, а костюмы ему шили вручную на заказ. И не только потому, что от его безупречного, на мой взгляд, овала лица и улыбки, придававшей блеск серым глазам, женщины падали и укладывались штабелями. В Джонатане все было будто с иголочки, как в голливудских киноактерах золотой эры, загадочно смотревших со студийных портретов. Нельсон мог сколько угодно высмеивать Джонатанову амбициозность, зато Джонатан никогда не выходил из себя, не грубил и был до головокружения галантен на званых вечерах с танцами и во время прогулок по Лондону. Мне казалось, подобная романтика – из области фантастики.

В парижских кафе мне не составляло труда воплощать изящество и уверенность – ведь рядом с Джонатаном я чувствовала себя самой Грейс Келли. Однако вид кованых железных ворот перед домом Ромни, несмотря на то, что со мной был Джонатан, как всегда, вызвал во мне юношеский страх.

Мы направлялись к моим родителям. Счастливые часы со встречи на вокзале промелькнули незаметно, и вот настала пора ступить на порог драконьего логова.

– Запомни, дорогой,– сказала я, сжимая руку Джонатана, чтобы не обнаружить своего жуткого волнения. – Если тебе станет совсем невмоготу, подмигни мне. Я прикинусь, будто меня тошнит, и мы тут же уйдем. Я уже не раз прибегала к этой хитрости. На вечеринках у моих родителей люди по той или иной причине, бывает, даже лишаются чувств. Или убегают, задыхаясь от возмущения.

Джонатан приподнял бровь, говоря всем своим видом, что моя тревога его забавляет, и бабочки, кружившие у меня внутри в бешеном танце, вдруг успокоились. Душу наполнило совсем иное чувство.

– Потерпеть придется всего лишь сорок восемь часов,– сказал он, обнимая меня за талию, когда мы, хрустя гравием, приблизились к парадной. – И потом, я уже общался с твоим семейством, разве ты забыла? Что бы твои родственники ни выкинули, меня этим, поверь, не шокируешь.

– Они не перестают

шокировать меня, а я их знаю двадцать девять лет,– мрачно ответила я.

Фундамент, на котором держится моя семья,– непрерывные споры и вспышки гнева. Джонатан, несмотря на то, что его потчевали бесстыдным подхалимажем и явным очковтирательством, удивительным образом ухитрялся сохранять спокойствие. Мой отец – член парламента, а все остальные ему под стать.

– Если на этих выходных меня как-нибудь обидят, будем считать, что я здесь уже свой,– сказал Джонатан. – Приму это за комплимент!

– Хмм,– промычала в ответ я, по привычке глядя на машины во дворе.

Их тут был полный набор. Папин «ягуар», мамин видавший виды «мерседес»-универсал, бабушкин небольшой красный спортивный автомобиль, огромный американский внедорожник – на нем определенно приехали Эмери и ее муж Уильям – и черный «БМВ» с затемненными окнами и шведскими номерами, явно принадлежавший моей второй сестре, Аллегре, если, конечно, мама не поручила устроить сегодняшний вечер организаторам-готам.

Аллегра вышла замуж за шведа по имени Ларс, торговца произведениями искусства, и должна была жить в Стокгольме, однако, к нашему несчастью, слишком часто появлялась в Лондоне.

У дубовой двери я замедлила шаг, схватила руками в перчатках руки Джонатана и взмолилась: – Только бы они вели себя как нормальные люди! И только бы… Пожалуйста, что бы ни произошло, не раздумай жениться на мне!

– Милая! Ради бога, не глупи! Я не раздумаю жениться на тебе ни за что на свете,– сказал Джонатан. – Мы собрались, чтобы вместе порадоваться. Неужели твои родные настолько злобные и вздорные, что захотят разлучить нас?

– Понимаешь…

Я хотела было привести ряд примеров, когда Джонатан обнял меня и горячо поцеловал. Едва я оправилась от потрясения – миловаться перед парадной родительского дома мне не доводилось никогда в жизни – и едва начала смаковать головокружительное чувство, оттого что руки Джонатана скользнули под мой новый пиджак, дверь внезапно раскрылась, и мы в испуге отпрянули.

– О господи, – протянула моя старшая сестра Аллегра, складывая руки на груди. Расширяющиеся книзу рукава ее нового черного платья повисли, как у ведьмы. – Ромео и Джульетта!

Густо краснея, я одернула пиджак. Джонатан лишь едва заметно встряхнул руками, поправляя рукава, и переступил через порог.

– Аллегра, рад тебя видеть.

Он поцеловал ее в щеку.

– Хмм,– неопределенно промычала сестра.

Я, входя вслед за Джонатаном, собралась с духом. Общаться с Аллегрой никому не доставляло большого удовольствия. Одевалась она как владелица похоронного бюро, а ее манеры были бы более уместны в свирепые времена Римской империи.

– Вогуоиг, Аллегра,– сказала я, чмокая сестру в белую, как гипс, щеку. – Ca va?

– Привет, Мел,– ответила она. – Только не говори, что купила это платье в Париже.

– Именно там,– произнесла я, сияя.

Аллегра изумленно нахмурилась.

– Серьезно?

– Да! – воскликнула я. – В «Самаритен»!

– Парижская мода определенно переживает кризис,– проворчала моя сестрица, уже шагая в гостиную.

– Не обращай на нее внимания,– прошептал Джонатан, когда я от беспомощности пробормотала себе под нос ругательство. – Ты выглядишь на все сто.