Маленькая леди и принц
Шрифт:
Эмери удивленно взглянула на полусъеденную лазанью, словно только теперь ее заметила. Обычно она ела как лошадь, при этом никто не замечал, каким образом еда исчезает с ее тарелки.
– Думаю, пора перейти к сладкому! – объявила мама.
Не успели мы задуматься о том, что нам подадут, на пороге, точно по волшебству, вновь возникла миссис Ллойд с подносом, на котором красовалась хрустальная чаша для десерта.
Джонатан, явно изумленный, взглянул на меня. Надо будет рассказать ему о кнопке под столом, подумала
без повода вызывал предыдущую домработницу, что в конце концов, та потеряла терпение и запустила в него жареной куропаткой.
Миссис Ллойд с растерянным видом двинулась к столу. Я сочувственно посмотрела на нее.
– Итак, что вы там принесли вкусненького, миссис Ллойд? – спросила мама с обычной улыбочкой.
Домработница показала ей содержимое чаши, и мамина улыбка на миг застыла.
– О… Ничего другого не осталось?..
Миссис Ллойд покачала головой.
Мама взяла себя в руки – это она умела.
– Эмери, дорогая. Блюдо специально для тебя! Твое любимое.
– Что? – недоверчиво спросила Эмери. – Неужели там лаймовое желе?
– Шутите? – прогремел папа. – Вы подаете мне на десерт желе?
– А почему не «Реди-уип»? – спросил Уильям, смеясь только глазами.
– Ну и отлично! – воскликнула я, пока не вспыхнул скандал.
Когда вокруг стола пустили деревянные блюда с сыром и печеньем, я заметила, что мама тайком бросает на отца многозначительные взгляды. Он этого не видел – растолковывал Джонатану и Уильяму, какие ошибки допустили британцы в ходе войны за независимость, используя в качестве наглядного пособия серебряный графинчик.
Я посмотрела на Джонатана, надеясь, что у него еще достаточно терпения. Он улыбнулся в ответ и подмигнул, на секунду позволив себе выразить чувства.
По-моему, это заметила мама. Ее лицо озарилось улыбкой, и она стала по-девичьи игриво теребить кольца-сережки с бриллиантами.
– А теперь,– отец вдруг стукнул по столу кулаками и поднялся,– если никто не возражает, я хотел бы толкнуть небольшую речь!
Мы с Эмери и Аллегрой одновременно вздрогнули. Аллегра даже издала недовольный возглас, который я сочла проявлением смелости.
Отец метнул на нее строгий взгляд и добродушно улыбнулся Джонатану, Уильяму и Ларсу. Я его трюки знала от и до, ведь он, можно сказать, на моих глазах восемь раз одержал победу на местных и шесть – на общенациональных выборах.
– Итак,– протянул отец, широко раскинув руки,– позвольте мне, главе семейства, выразить, насколько приятно видеть рядом с собой не только жену и дочерей, но и зятьев – нынешних и будущего!
– И меня, дорогой,– добавила бабушка.
– И тещу,– буркнул отец. – И миссис Ллойд, разумеется, тоже. И собак. Больше никого не забыл?
– Думаю, теперь упомянул всех,– сказала бабушка. – Даже собак. Очень великодушно.
– Благодарю, Дайлис,– ядовито произнес папаша.
«Черт!» – подумала я. Бабушка не прочь повздорить. Поддевать моего отца всегда доставляло ей удовольствие, но сегодня вечером ее глаза горят как-то по-особому.
Я люблю бабушку, хотя от нее, как и от остальных в нашем семействе, в некотором смысле можно ожидать чего угодно. У нее личный счет в банке и записная книжка с телефонными номерами, ради которых отец не пожалел бы никаких денег. Бояться ей нечего.
– Вы все прекрасно знаете, как все эти годы я был счастлив с вашей матерью. Поэтому мне вдвойне приятно, что Джонатан поступает с моей дочерью как с честной женщиной.
Я вздрогнула. Несмотря на то, что мы с Джонатаном познакомились по работе – такое случается каждый день с сотнями людей,– папа, естественно, до сих пор не понимал, что в моем агентстве и в том, как завязались наши с Джонатаном отношения, нет ничего постыдного.
Отец повернулся ко мне, чуть не выплескивая вино из огромного бокала. Нет, пролить спиртное он не мог – был в этих делах слишком опытен.
– Браво, Мелисса! Я уж думал, что не доживу до этого дня, и вот, пожалуйста! Три мои дочери замужем за преуспевающими мужчинами, у каждого есть прекрасный дом за пределами Англии! Чего еще желать любящему отцу?
Аллегра, выпучившая глаза, когда отец заявил, что жил с мамой предельно счастливо, теперь подавилась печеньем.
– В чем дело, Аллегра? – услужливым тоном поинтересовался отец.
Моя старшая сестра покачала головой, а Уильям, пожалуй, слишком усердно похлопал ее по спине.
Я взглянула на Джонатана и улыбнулась. Никогда в жизни не слышала, чтобы папа говорил о нас с такой любовью. Пусть он делал это ради наших мужчин, все равно было приятно сознавать, что мы ему дороги. Видит бог, слишком много мы слышали доказательств обратного.
– В общем,– сказал отец, снова наполняя бокал из своего личного графина,– предлагаю тост за Мелиссу и Джонатана! Вот вам наглядный пример: лучше обзавестись коровой, чем постоянно покупать молоко!
Я взглянула на него с досадой. В глупом дополнении не было никакой нужды.
– За Мелиссу и Джонатана! – подхватила бабушка. – Пусть молока всегда будет в достатке!
– За Мелиссу и Джонатана,– неохотно отозвались остальные.
Я посмотрела на жениха и с облегчением заметила, что происходящее его скорее забавляет, нежели злит. В неярком свете свечей Джонатан выглядел потрясающе. Из-за обилия теней его скулы казались еще более четко очерченными, а подбородок – еще более мужественным. Я надеялась, что мама постелила нам в спальне с кроватью под балдахином, не только потому, что в пологе есть нечто романтичное, а еще и потому, что лишь там была единственная в доме рабочая отопительная батарея.