Маленькая луна идёт против солнца
Шрифт:
– Я подожду, когда ты заболеешь неизлечимой болезнью и тогда…
– То есть мне нужно будет страдать от болезни, а ты добавишь мне мучений, так?
– Но сначала я подарю тебе счастье, – лучезарно улыбнулся Ксенион.
– Уверен? А если болезнь меня изуродует?
– Я готов ******* даже твой труп.
Хисуи вытаращила глаза, набрала воздуха, чтобы возмутиться и не смогла. Просто возразила:
– Ты не можешь быть таким.
– Ну, может, нет, – подумав немного, медленно проговорил Ксенион.
Гвендолин захихикала:
– Я столько непристойностей давно
– Отложила бы книжки ненадолго и вышла прогуляться по Ньону, – сощурил глаза Ксенион. – На улице ты и не такое услышишь, я в этом уверен.
Гвендолин и Ксенион принялись о чём-то спорить, но Хисуи их не слышала – она увидела проплывающие за окном каменные деревья. Совсем рядом. Они выглядели недолговечными – словно бы за мгновение сгорели дотла и серый пепел ещё удерживался на месте, готовый разлететься при малейшем дуновении ветерка. Но никакого оцепления вокруг. И на одном из деревьев кто-то даже умудрился нарисовать чёрной краской значки Лифордского предела.
– А… м… Ксенион, – рассеянно заговорила Хисуи. – Драконы Лифорда… они же приходятся родными дядями первофитам… так?
– Верно.
– Но по Рашингаве, помнится, слияние считается формой канонического брака, да?
– Ты спрашиваешь, считается ли слияние драконов Ли с первофитами инцестом? Да, считается. Канонически это ужасное преступление. По закону перевёртышей убивают либо нарушителей, либо их детей. Однако в той форме, которой они находятся сейчас… их сложновато убить, не так ли?
– Да и детей нет… – шумно выдохнула Хисуи.
– Да, это так невероятно и поразительно!.. – заговорила Гвендолин. – Я читала о таком в книгах. Но это было представлено как легенда…
– Это всё потому, что четыре наших вида почти никогда не жили вместе, на одной планете, – сказал Ксенион, глядя в окно. – Разница слишком велика. Раньше люди и фиты боялись перевёртышей, а перевёртыши не доверяли людям. Крылатые относились к людям как к удивительно умным животным, а фитов не уважали за трусость и их способ ведения боя. В войну так и считалось, что если ты фит, то обязательно невоздержан, труслив, но энергичен, хорош в механике, электронике и растениеводстве. Если крылатый – значит безгрешный, смелый, сильный и безотказный. Если человек – то слабый продажный приспособленец до мозга костей, а если перевёртыш, то наверняка вспыльчив и склонен убить кого-нибудь, что бы тут же, умиротворённо, с чистой совестью умиляться шуршанию опавших листьев.
– А драконы? Какими считали вас? – спросила Гвендолин.
– О нас старались не помнить. Нас считали слишком непредсказуемыми.
Экипаж остановился у Кер Гласса. У Хисуи на языке крутились резкие слова, и Ксенион должен был получить их, но едва все ступили на брусчатку, как примчалась очень красивая карета старого образца, да ещё запряжённая живыми лошадьми. Из неё вышел Сапфир Сильверстоун и помог выбраться Игрейне Пятой – лидеру клана Дан-на-Хэйвинов. Она мазанула взглядом по Хисуи, но осталась полностью спокойна. Скорее всего, она ничего не знала о том, каким именно способом Ксенион удерживает Хисуи подле себя. Сапфир?
Тем не менее, что-то явно происходило перед глазами Хисуи, но она не могла понять, что именно: Игрейна Пятая двигалась немного скованно и придерживала свои чуть волнистые каштаново-русые волосы, готовые упасть тяжёлой волной на плечи и капюшон плаща.
– Ещё раз испортишь мою причёску!.. – шипела Игрейна на Сапфира.
– За твои причёски я бы кого-нибудь казнил. Тебе идут распущенные волосы, – отвечал принц-провидец.
– Они мешаются!.. Нет, я не позволю втянуть меня в обсуждение моих волос и занятий! Это касается только меня!
– Но то, что ты называешь причёсками, отравляет моё существование. Если мало волос на голове, то прикалывай шиньоны.
– Чем больше на женщине висит того, что помешало бы ей в бою, тем она беззащитнее. Так что обрею-ка я себя!..
– Игрейна Остин Лайони Ши Дан-на-Хэйвин! – вдруг очень властно загремел Сапфир. – Ты этого не сделаешь!
– Катись к чертям, престарелый придурок, как-тебя-там!
"Престарелый придурок как-его-там" сверкнул глубокой сумеречной синевой глаз, что-то тихо процедил, нахмурившись, и спешно уехал. У Хисуи открылся рот.
– Члены принсипата просто великолепны, – улыбнулась Гвендолин.
Игрейна Пятая услышала эту фразу, и подходя, ответила:
– Это всё Сапфир. Он абсолютно чокнутый.
Такие слова о ясновидящем обычно заставляли Хисуи слегка паниковать.
– Как тебя забросило в его карету? – полюбопытствовал Ксенион.
– Ох, это длинная история, – устало протянула Игрейна Пятая.
– Если бы всё было просто, то я бы не спрашивал.
– Если найду время на подробный рассказ, то обязательно вызову тебя. А сейчас мне надо работать.
Игрейна Пятая спокойно вошла в дом.
– Ваше высочество принцесса Соно, – обратилась к Хисуи Гвендолин. – Могу ли я оставить вас на попечение дракона-ящера? Ксенион позвал меня именно для того, чтобы вы чувствовали себя в безопасности рядом с ним.
Хисуи нахмурилась, раздумывая.
– Да, – решила она, – но расскажите мне, как вас найти.
– Я покажу, как пройти к моей спальне, – кивнула Гвендолин.
– А потом проводи её в мою, – вставил Ксенион.
– Зачем? – с подозрением покосилась Хисуи на дракона.
– Ты там обычно спишь.
– Ах, это твоя спальня? – протянула принцесса. – Нищие живут богаче. Правду, выходит, говорят, что ты страшный скупердяй.
– Я не… скупердяй, – заметно расстроился Ксенион.
– Да неужели?.. – снова протянула Хисуи, но отвернулась и пошла с Гвендолин на поиски её комнаты.
– Вообще-то это правда, – шёпотом поведала Гвендолин. – На все просьбы он отвечает, что денег нет. А если нам нужно его внимание, то он отвечает то же самое, но оперируя уже тем, что он не может уделить нам время, поскольку слишком занят поиском денег.