Маленькая страна
Шрифт:
– Да, конечно. Только, если можно, не долго.
– Спасибо вам.
Мы проходим дальше, и я начинаю ржать. Даже не смеяться, а именно ржать. Плечи ходуном ходят, остановиться не могу.
– А ты учись, Лариска, учись, - подмигивает мне Анхен, - в жизни пригодится.
Мы останавливаемся у дверей палаты.
– Так, все, успокаивайся. Лариса, бери себя в руки. Мы не в цирк, мы больного друга навещать пришли. Твоего, кстати.
Я честно пытаюсь угомониться. И почти справляюсь с выражением лица. Но то, что он мог бы ей приказать, просто приказать, а он предпочел улыбнуться, греет душу, и вылезает глуповатой
– Глаза вниз. На меня не смотришь. Смотришь на Петю, - продолжает он инструктировать.
– Зачем?
– Затем. У тебя, когда ты на меня смотришь, глаза начинают блестеть абсолютно нездоровым блеском. Сейчас не время и не место это демонстрировать. Идем.
Он решительно открывает дверь и заходит. Я за ним. Ой! Огромная палата, восемь мужиков. Как-то я не рассчитывала...
– Добрый день, мальчики. Вы позволите на пару минут заглянуть к вам в гости?
Мальчики в возрастной категории от 18 и до бесконечности дружно роняют челюсти, подбирают челюсти, в глазах проясняется даже у тех, кому их давно заволокло туманом. Лица светлеют на глазах. В ответ на его теплую улыбку улыбками расцветают все.
– Здравствуйте.
– Конечно, проходите.
– Будем рады.
Смотрю на это шоу, позабыв о цели визита. Анхен тихонько толкает меня в направлении одной из кроватей. Петька! Подхожу к нему, сажусь рядом.
– Неужели мне перед смертью настоящего вампира увидеть довелось!
– слышу за спиной восторженный старческий голос.
– У вас очень ровное дыхание для умирающего. И пульс я слышу даже отсюда. Так что, я бы сказал, что перед выпиской.
Мне даже не надо было оборачиваться, я в голосе его все это читала - и взгляд, и улыбку, и заботу, и внимание. Знала, что подойдет и присядет. И чуть коснется руки. Заведет разговор, и будет чутко прислушиваться к ответам. И дед вернется домой в блаженном восторге, и рассказами о прекрасном вампире будет заполнен не один вечер. И не в одном доме.
Даже Петька смотрел сейчас не на меня - на него.
– Это правда Анхенаридит?
– сипло произносит наконец.
– Что он тут делает? Откуда?
– Да он разве скажет? Как ты, Петька? Выглядишь не очень.
Не очень - это еще слабо сказано. Мраморно-бледный, с синюшным носогубным треугольником и распухшей шеей.
– Да я в порядке. Как ты? Ты ж не только меня, ты, похоже, всех врачей перепугала. Видела бы ты, с какими лицами они тебя в машину грузили.
– Ну, врачей перепугать невозможно, они и не такое видели. Скорее решали, в отделение меня, или сразу в морг везти.
– Эй, ты сама врачом еще не стала, а цинизма уже понабралась, - Петька закашлялся громким лающим кашлем.
– Я испугался за тебя, Ларка, правда. Первый день все спрашивал, отвечали: состояние крайне тяжелое. А потом вон и сам слег.
Петька дышал тяжело, и говорить ему явно было трудно. Но во взгляде была радость. Я наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Ларка, ты чего, я же заразный!
– Не для меня. Меня вылечили, со мной все хорошо. Выписывают сегодня. Анхенаридит обещал домой отвезти. К тебе вот привел. Нас пускать не хотели, а он уговорил. Он же у нас обая-ательный!
– вспомнила сцену в коридоре и вновь пробило на хихиканье.
– Лара, я же слышу, - обаятельный подкрался незаметно. Видно, всех остальных уже успел обаять.
– Так я что, я же комплимент, -
– Здравствуй, Петя! Как твои дела?
– Лучше всех, как и всегда. Только вот кашель совсем замучил, да и сердце порой побаливает.
– Да, с сердцем могут быть осложнения. Ты, когда в университет вернешься, зайди ко мне, я послушаю. Возможно, понадобится хороший специалист, я помогу найти. Обязательно зайди, не запускай. Геологу нужно хорошее сердце, иначе как в разведки ходить?
– он улыбнулся, и Петька кивнул, не сводя с Анхена обожающего взгляда.
– Вы в поход-то летом идти не планируете?
– Да, думали сплав устроить, - просипел в ответ Петька, здорово оживившись.
– Но с маршрутом еще не определились. Либо по Верье, либо по Андае.
– Верья более порожистая, нужен опыт, чтоб пройти без потерь, Андая поспокойней. Но природа красивая и там и там.
– Ты там бывал?
– удивилась я.
– Сплавляться не доводилось. А мимо пролетал часто. А сверху многое хорошо видно. Как лодки на порогах переворачиваются - в том числе.
– Здорово, наверно, летать, - вздохнул Петерс.
– Когда-нибудь и люди научатся, - Анхен сказал это так, будто ни секунды не сомневался. И Петька кивнул, соглашаясь. Научимся, мы же люди.
– Петя, я Ларису заберу сегодня домой. Она тебе здесь ничем не поможет, сам понимаешь. Это для меня исключение сделали, а так визитов здесь нет. Лучше уж пусть она дома, под присмотром родителей поживет. А ты мужчина, ты справишься.
– Да, Анхенаридит, конечно, я все понимаю. Мне и самому будет спокойней.
– Можно просто Анхен, мы вроде договаривались. Лариса, я подожду в коридоре, у тебя пара минут, и нам надо уже идти. Всего хорошего, Петя, выздоравливай. Всем скорейшего выздоровления!
– и он выходит, и словно свет меркнет. И, судя по лицам, не одна я это чувствую.
Когда я вышла от Петьки, он мило болтал с медсестрой, и, судя по ее взгляду, она готова была болтать с ним вечно.
– И почему ты такой обаятельный?
– сотрясаю воздух по дороге обратно.
– Долгие годы тренировок и самоистязаний обязательно дают результат, - неожиданно отвечает он.
– Каких самоистязаний?
– поражаюсь я.
– А ты как думала? Я таким не родился. Чтобы быть в ваших глазах "обаятельным", пришлось многое в себе ломать. Перешагнуть через родовую и видовую гордыню, снобизм, высокомерие. Заставить себя видеть в вас личность - в каждом встречном, заставить себя забыть, что вы просто еда, научиться понимать ваши интересы и принимать ваши жизненные ценности. Это далось мне совсем не просто. А теперь - да, большинство вопросов я решаю улыбкой, а не ментальным приказом.
– Но зачем? В смысле: зачем тебе было это надо - себя ломать?
– Трудно объяснить в двух словах. Скажем так: я отчетливо увидел, каким я НЕ хочу стать, хотя у меня есть все шансы. И попытался от этого уйти. Увы, получилось не все. Но что-то все-таки получилось.
– Ты самый лучший!
– Не все с тобой согласятся. Но слышать приятно. А теперь я пойду, принесу твою верхнюю одежду, а ты пока переодевайся, - он завел меня в палату и попытался покинуть.
– Погоди! Мне не во что переодеться, меня же среди ночи привезли, я уже в ночнушке была.