Маленькие истории с большим смыслом
Шрифт:
Я разжал ладонь, и все увидели несколько подтаявшую конфету «Красная Шапочка». Глеб засмеялся.
– Хватит смеяться! – Даша подошла и обняла меня. – Папочка, это замечательно, что ты встретил фею, только мы с Павлом утром придем поздравлять. Ты ему не рассказывай, пожалуйста, эту историю, ладно?
Марина, в отличие от детей, слушала меня очень внимательно, даже чересчур серьезно.
– Ты уже придумал, что напишешь?
– Знаешь, Мариш, а это, пожалуй, самым трудным оказалось.
– Ничего, справишься, еще есть время, – Марина улыбнулась мне давно
Как же я давно не размышлял на подобные темы. «Я справлюсь»… Но ни одной мысли, что такого особенного, нужного я должен пожелать кому-то другому, не появилось. Здоровья родным и близким… как-то очень банально. Да и Марьяна точно имела в виду что-то другое. Марьяна! Ну конечно, как же мне раньше не пришло это в голову! Я вырвал из еженедельника лист и радостно написал: «Дорогой Дед Мороз! Сделай, пожалуйста, так, чтобы наступающий год для Марьяны был удивительно хорошим! Пусть на ее пути будут встречаться самые добрые, честные и сильные люди. И пусть она верит в тебя как можно дольше и, как и прежде, несет эту веру нам, обычным людям. Заранее благодарю. С уважением, Сергей!»
Ну вот. Конфета мною была успешно съедена, а в обертку спрятано аккуратно свернутое письмо для Деда Мороза. Пока все собрались в прихожей провожать Дашку, я тихонько прошел в зал и подошел к елке.
Прямо передо мной, на самой мохнатой ветке висели четыре конфеты – четыре завернутых желания моей любимой семьи! Я не верил своим глазам! Интересно, что они написали? Но в любом случае, они это сделали раньше меня. Эх, сразу захотелось рассказать Марьяне, что мои дети тоже верят в Деда Мороза, хотя думаю, что она это и так знает. Ведь маленькие Феи знают куда больше нас, взрослых.
Воин света
Понятие: отзывчивость
– Привет!
В дверном проеме стоял худощавый, белобрысый мальчишка лет одиннадцати. В одной руке у него был пакет с едой, в другой – больничная одежда. Медсестра легонько подтолкнула его к единственной свободной кровати.
– Давай, переодевайся скорее, я маме одежду отнесу.
Через полчаса все уже знали, что зовут его Степан Ефимов, учится он в шестом классе, а положили его для обследования желудка, подозревают гастрит.
В палате кроме Степана было еще три мальчика. Братья-близнецы Илья и Кирилл лежали уже две недели и чувствовали себя уверенно и вольготно. С уроками никто не пристает, замечаний не делает, и вообще – здесь ни до кого нет дела, так что делай, что хочешь. Но вот четырехлетнему Ренату было здесь очень плохо. Он часами сидел на подоконнике и плакал, хотел к маме.
Прошел час после знакомства, и близнецы уже по-свойски рылись в Степином пакете с едой. А маленький Ренатик так и сидел на подоконнике, тихонько вытирая слезы. Степан посмотрел на шуршащих пакетом близнецов, потом на фигурку ребенка, забившегося в угол окна, и с грустью подумал, что здесь действительно никому и ни до
– Скоро за мной придут.
– Кто? – Ренат повернулся и серьезно посмотрел на Степана.
– Воины Света.
– Воины?! – большие глаза Рената стали еще больше, а рот так и остался полуоткрытым.
– Только ты никому не говори. Это тайна.
– Тайна?! – слезы высохли, и Ренат уже не смотрел в окно – все его существо было направлено на Степана.
Даже близнецы оторвались от пакета. Взяв по банану, братья направились к окну. Лица их выражали предвкушение розыгрыша.
– Что, Ренатик, тоже хочешь воином света быть? – Кирилл говорил, запихивая в рот остатки банана.
Степан продолжал спокойно смотреть на дорогу.
– Туда так просто не попасть. Чтобы быть Воином Света, надо сначала испытания пройти.
Близнецы уже не могли сдерживаться и громко смеялись.
– Ренатик, теперь тебе надо убить дракона и спасти мир!
Кирилл залез на подоконник с ногами, открыл форточку и выбросил кожуру от банана на улицу. Она упала на тротуар как раз перед входом в больничный корпус.
– Ну, о спасении мира говорить рано, для начала надо научиться его не засорять.
Степан смотрел на Кирилла открыто, без осуждения или превосходства, отчего тому стало как-то не по себе. Илья же, наоборот, смотрел на брата с нескрываемым раздражением.
– Совсем спятил? Сейчас опять придут, орать будут, – Илья развернулся и вышел из палаты.
– Нет, не будут, – Степан повернулся к стеклу и смотрел вниз. – Кирилл сейчас спустится и выбросит корку в урну. Да, Ренатик? – и он подмигнул притихшему ребенку.
– Совсем больной?! Разбежался! – Кирилл развернулся и лег на свою кровать. – А, да, забыл, ты же у нас воин света! Вот ты и сбегай, наведи порядок!
Ренат хорошо понимал, что Кирилл поступил плохо. Мама всегда говорила, что на улице мусорить нельзя, и он долго нес палочку от мороженого до урны. Правда ему иногда хотелось ее тихонько выбросить, пока мама не видит, но когда он так делал, ему потом было стыдно и грустно.
Вот и сейчас Ренат посмотрел на лежащую посреди тротуара корку, вспомнил, что скучает по маме, и слезы опять навернулись на глаза.
В это время Степан подошел к кровати Кирилла, взял со спинки его рубашку и, открыв форточку, высунул руку с рубашкой на улицу.
– Считаю до трех – или ты идешь вниз и выбрасываешь корку в мусорку, или пойдешь вниз за своей рубашкой. Только корку все равно выбросишь.
– А если не выброшу, то что?
– То тогда, пока ты будешь подниматься по лестнице, вниз полетит следующая твоя вещь. И так по кругу – будешь всю ночь за своими вещами бегать, пока не научишься не мусорить.
Кирилл спускался вниз, чувствуя сильную обиду и злость. Обидно было, что брат не поддержал, а просто ушел. Обидно, что Ренат, перестав плакать, с обожанием смотрит на Степана. Но больше всего обидно, что какой-то пацан решил его учить.