Маленькие комедии
Шрифт:
В кафе. Ершов и Фёдор за столиком едят.
ФЁДОР. Да чего ты такой хмурый сегодня? Что на тебя нашло?
ЕРШОВ. А чёрт его знает. Вот сердце у меня не на месте.
ФЁДОР. Почему не на месте? Сам себя травишь. Люсеньку, такую хорошую, сердишь.
ЕРШОВ. Да вот, как мы с тобой гоним этот рефрижератор проклятый, так у меня душа ноет.
ФЁДОР. Чего ноет? Не на месяц, не на год уезжаем. Вот она, Финляндия, рядом. Через три дня опять дома будешь.
ЕРШОВ.
ФЁДОР. Опять он за своё. Смотрел этого, ну, в театре, как его, Мольер, кажется. Я недавно видел. Про тебя спектакль.
ЕРШОВ. Что ты врёшь. Про меня?
ФЁДОР. Ну да, «Мнимый рогоносец», кажется, называется. Очень смешной спектакль. Мольер его так размольерил.
ЕРШОВ. Кого?
ФЁДОР. Да этого рогоносца.
ЕРШОВ. А я здесь при чём?
ФЁДОР. А он как ты, мнил, что он рогоносец, а на самом деле им вовсе не был. Ну, как с твоей Люсей.
ЕРШОВ. Слушай, ты Люську сюда не мешай. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму.
ФЁДОР. Чего ты всё злишься?
ЕРШОВ. Да ты масла в огонь подливаешь. Я и так боюсь, что она уже с мужиком.
ФЁДОР. Да ты чего? Мы и двух часов не проехали.
ЕРШОВ. Ты баб не знаешь.
ФЁДОР. Да на кой ей какой-то, когда у неё есть ты?
ЕРШОВ. Вот и видно, дурень, что ты баб не знаешь. Они такие. Кидаются тебе на грудь, а сами, пока ты их обнимаешь, через твоё плечо зырк-зырк глазами, кого бы ещё высмотреть.
ФЁДОР. Да что же им одного мужика, что ли, мало?
ЕРШОВ. А то? Из чего, ты думаешь, я так колочусь? Видел, сколько возле одного цветка шмелей роится? Вот так и баба. Нет, чую я, сегодня это добром не кончится. Что-то мне говорит, что Люська задумала что-то.
Швыряет вилку, бьёт кулаком по столу.
ФЁДОР. Ёрш, дай-ка, я сейчас за руль сяду. Ты весь кипятком брызгаешь. Ещё врежемся куда-нибудь.
ЕРШОВ. Помолчи.
ФЁДОР. Зря ты так горячишься. У тебя жёнка классная. Все наши тебе завидуют.
ЕРШОВ. Наши? А они откуда знают?
ФЁДОР. Во даёт. Сам же в гараже рассказываешь. Как приходишь, как она тебя встречает, на грудь тебе кидается. Ох, хорошо.
ЕРШОВ. Что хорошо?!
ФЁДОР. Ну, это, на грудь кидается и вообще…
ЕРШОВ. Да, блин, что такое это вообще?
ФЁДОР. Я иногда представляю: прихожу с мороза голодный, скукоженный, стучу зубами и вдруг в постель… к такой красатуле, как твоя жена.
ЕРШОВ. Фёдор! Я тебе сейчас врежу!
ФЁДОР. Да я ведь только так, мечтаю.
ЕРШОВ. Мечтай про какую-нибудь другую!
ФЁДОР. Не понимаю, что с тобой сегодня? Злой, как голодный ворон. Так и кажется, что сейчас глаз выклюешь. Сижу себе, никого не трогаю, мечтаю и вообще.
ЕРШОВ. Слушай, Федя, не нравится мне это твоё вообще.
ФЁДОР. Ну, как хочешь. Компот будешь?
ЕРШОВ. Не буду.
ФЁДОР. Можно я допью?
ЕРШОВ. Пей. И запомни: я скорее к чукчам оленем работать наймусь, чем твою белобрысую башку на своей подушке увижу.
ФЁДОР. А вот про чукчей ты зря. Зря, Ёршик.
ЕРШОВ. Да? И чем же он хороший?
ФЁДОР. А добротой своей. Очень добрый народ. Между прочим, жён своих предлагают, не то, что некоторые.
ЕРШОВ. Во как! Очередной анекдот?
ФЁДОР. Какой анекдот? Вот почитай.
Фёдор вытаскивает из-за пазухи газету, завёрнутую в полиэтилен. Разворачивает.
Читай, если не веришь. Вот, в Чукляндии случай был, в посёлке нашли не то обмороженного, не то замороженного путешественника. Врачи бессильны были вернуть его к жизни, и тогда местные жители прибегли к старинному испытанному средству: двое чукчей предложили своих жён, те легли по обеим сторонам замороженного и не только отогрели его своими обнажёнными телами, но и подарили через девять месяцев мужьям по очаровательному белолицему малышу. И мужья были на седьмом небе от радости. Понял?
Показав статью, бережно сворачивает газету, засовывает её за пазуху.
ЕРШОВ. Понял, Только я тебе не чукча. Ладно. Пустые речи и слушать неча.
ФЁДОР. Слушай, Ёршик, откуда ты этого всего понахватался?
ЕРШОВ. Чего этого?
ФЁДОР. Ну вот этого: у тебя, что ни слово, то поговорка, а два – пословица.
ЕРШОВ. Бабуля у меня была говорунья, веселушка, сыпала пословицами, как горохом: «Ешь, пока живот свеж; завянет – ни на что не взглянет», «Жили деды, не знали беды, пришли внуки – поприяли муки», «Сел в лужу, несмотря на стужу». Да что она?! А вот дед её – она рассказывала – вот кто был мастер, словесный виртуоз, такие кренделя выделывал, что народ только рот разевал. Литераторы приходили к нему учиться.
ФЁДОР. Учёный, что ли, был?
ЕРШОВ. Да какой учёный?! Краснодеревщик, из простого народа, как мы с тобой.
В кафе входит цыганка. Оценив обстановку, подходит к двум прилично одетым водителям и усаживается рядом.
ЦЫГАНКА. Молодой красивый, давай погадаю.
ЕРШОВ. Спасибо, не надо.
ЦЫГАНКА. Красивый влюблённый, зачем рукой машешь? Погадаю, всю правду скажу.
ЕРШОВ. Хорошо поёшь, а перестанешь – лучше станешь.
ЦЫГАНКА. По глазам вижу: мучаешься. Неспокойно на душе. Жену-красавицу дома оставил, далеко едешь, сердце болит, тоска душит.
ЕРШОВ (удивлённо). Откуда ты знаешь?
ЦЫГАНКА. Давай руку, дальнобойщик. Сюда положи деньги, не скупись. Лучше меня никто не гадает.
Ершов протягивает ей купюру. Мельком гадалка взглянула на купюру и та исчезает у неё в кармане юбки.
ЦЫГАНКА. Мало, ещё давай.
ЕРШОВ. Обойдёшься!